«Синдром Феникса» -- десятый роман Алексея Слаповского. (Это если не считать «Искреннего художника» (1990.) Который, во-первых, снабжен подзаголовком «ненаписанный роман». Во-вторых, объемом явно не вышел. В-третьих, прошел совершенно незамеченным -- да кто ж в ту пору изданные в Саратове книги смотрел? А в-четвертых, видимо, вызывает у автора сложные чувства -- Слаповский никогда не пытался переиздать свой первый «околороманный» опус.) Роману, опубликованному «Знаменем» (№№11, 12) и готовящемуся к книжному изданию в «Эксмо», предшествовали: «Я -- не я» (1992), «Первое второе пришествие» (1993), «Анкета» (1997), «День денег» (1999), «Участок» (2004), «Качество жизни» (2004), «Они» (2005), «Заколдованный участок» (2005), «Оно» (2006).

Перечислять романы Слаповского мне приятно, но все же привел я «послужной список» не потому, что захотел еще раз потешиться добрыми воспоминаниями. Дело в том, что «Синдром Феникса» строится на многочисленных отсылках к прежним сочинениям автора, сознательных самоповторах, варьировании ключевой темы всей романной прозы Слаповского. По необходимости огрубляя художественную реальность, тему эту можно сформулировать примерно так: русский человек рубежа столетий (и социокультурных эпох) в поисках собственной личности. Тема эта была отчетливо заявлена (уже заголовком) и виртуозно разработана в «Я -- не я». Там герой, измочаленный на сто процентов предсказуемо бессобытийным, одномерно тоскливым бытием позднесоветских лет (тех самых, что позже будут названы «застоем») странствует по чужим телам (жизням, судьбам), чем дальше, тем больше ощущая необходимость вернуться в собственную жизнь, из «не я» в «я». Возвращение оказалось печальным -- воскресение Неделина (зашифрованного «Воскресенского») вопреки его и читательским надеждам так и не произошло. Истории самоконструирования личности (ускользающей от одной железной необходимости, чтобы очутиться под гнетом другой, не менее железной) легли в основу «Анкеты», «Качества жизни», недавнего экспериментального романа о бесполом существе «Оно». Резко поменять жизнь пытаются три «масочных» персонажа (крепко пьющий работяга, чиновник высокого для губернии уровня, писатель) «Дня денег», которым судьба подкинула шанс в виде изрядной денежной суммы, которая в финале возвращается к законному владельцу, тем самым срывая побег, замысленный тремя провинциальными искателями (счастья, правды, воли и в первую голову своей стези). Чуть иначе тема поворачивалась в двух «Участках» (книгах, по-моему, сильно недооцененных -- заслоненных соответствующими весьма популярными телесериалами), где центральные герои (сперва -- участковый, потом -- психотерапевт) ныряли в волшебный омут неизменной Анисовки, дабы там -- в инишном, хотя вроде бы не сильно отличающемся от привычного города, царстве -- либо раствориться (перестать быть собой), либо обрести «второе дыхание» (что в обоих случаях и происходит). И в «Они» главным было единоборство человека и навязываемой ему социальной реальностью роли, отказ (сознательный, обусловленный случаем, временный, радующий, страшащий) от принадлежности к той или иной «группе лиц», которую все прочие рады назвать местоимением третьего лица множественного числа. «Я не «из них» (и не «из нас»), а сам по себе», -- словно бы говорили (с очень разными интонациями) персонажи Слаповского. Даже в стоящем особняком «Первом втором пришествии» герой был обречен решать «проклятый вопрос»: кто же он такой, обыкновенный здоровый, честный и добрый парень из городка при железной дороге или пришедший второй раз на землю, дабы еще раз напомнить людям однажды и навсегда сказанное, Сын Божий, которому предназначено вновь пройти до Голгофы? Только в страшный час распятия герой уразумевал, что ответ не важен, что его (конечно же, обычного человека -- чудо Воскресения не произойдет) жизнь и мученическая смерть -- должны, по слову поэта, «рабам земли напомнить о Христе».

Искать себя вынужден и герой «Синдрома Феникса», появляющийся в заштатном городке Чихове неведомо откуда, в одежонке бомжа и с начисто утраченной памятью. Бомж прилипает к ларечнице Татьяне (по доброте она не может прогнать несчастного), в доме которой ему предстоит за короткий срок прожить «четыре жизни». Всякое соприкосновение с огнем вновь отбивает у пришельца память, и ему опять и опять приходится начинать жизнь с чистого листа. Впрочем, не совсем чистого: если при появлении герой обладал сознанием ребенка (и соответственно воспринимал мир), то с каждым новым «возрождением через пламя» он взрослеет (меняются его мировосприятие, поведение, занятия -- в разные периоды проявляются разные, но всегда недюжинные дарования, чувства к Татьяне, отношение к пропавшему прошлому, то есть истаявшему истинному «я»). Наконец героя находят его жена и шурин. (Татьяна сразу же послала фотографию бомжа на телевидение. Серьезно озабоченные исчезновением важного «деятеля» губернского масштаба, человека нешуточно богатого и много кому нужного, его близкие узнают о местонахождении пропавшего из соответствующей телепередачи.) Герой отбывает восвояси, так и не вспомнив, каким образом он в первый раз потерял память. Через некоторое время, вполне насладившись старой («своей») жизнью и много интересного о себе узнав, он сымитирует новую потерю памяти -- на сей раз полную (на самом деле герой наконец вспомнил, что же некогда произошло, и находится в ясном сознании), подпишет подсунутую ему бумагу, передающую все накопления в руки жены, и вдруг исчезнет из роскошного особняка. Дабы добраться до Татьяны и остаться с ней навсегда.

Похоже на прежние истории? Похоже. Особенно, на «Я -- не я», с которого все началось. Разница тоже понятна. Там поиски себя вели в то самое прошлое, от которого Неделин когда-то бежал и опыт которого оказывался непригодным в наступившем будущем. Здесь герой ищет (и находит) то, что терял в своей прежней жизни, возвращение в которую оказывается ему не нужным. Он находит себя истинного (опускаю колоритные и смешные детали), и таким действительно может начать новую жизнь.

Пожелаем ему удачи. А заодно и автору, замкнувшему свой романный круг. В канун Нового года естественно желать (просить, требовать) качественной новизны. Слаповскому самое время одарить читателя чем-то совершенно неожиданным. Что это будет -- фэнтези? биография какого-нибудь «просвещенного мореплавателя»? детектив? исторический роман? антиутопия? -- не знаю. Тем интереснее. Герой-феникс последнего (на сегодня) романа стал новым человеком. Большому писателю новизна так же необходима, как верность себе.