По традиции в Дни Эрмитажа директор музея Михаил Борисович Пиотровский отчитался перед коллективом (в закрытом режиме) и общественностью (в виде пресс-конференции). Выяснилось, что дела идут неплохо -- народ ходит (посещаемость почти на пределе возможностей и станет еще лучше, когда реконструируют здание Главного штаба), экспонаты хранят отлично (несмотря на наветы о пожилых леди, которые на работу не ходят и запасники свои держат закрытыми), науку двигают (в том числе те же пожилые леди), залы реставрируют, деньги зарабатывают (хотя недостаточно). В общем, спонсорам благодарны, на прессу обижены, а распорядителями денег в правительстве недовольны: несмотря на чрезвычайные обстоятельства и массовые проверки, средств на то, чтобы быстро (в течение года) достроить фондохранилище, не дают. К тому же продолжаются попытки лишить Эрмитаж отдельной строки в бюджете, влить в массовые расходы Министерства культуры.

За счет пока еще существующей отдельной строки и собственных доходов Эрмитаж довел зарплату сотрудников с надбавками и доплатами до пристойной в среднем цифры 14 тыс. руб. Самые активные ищут и часто находят гранты и стипендии на стороне, а прямо в музее распределяется сто грантов Фонда Владимира Потанина. Выбор не сводится к хранителям и научным сотрудникам -- деньги получают и те, кто внедряет новые системы охраны, работает над электронным каталогом, помогает слепым детям на специальных археологических тренажерах и макетах почувствовать руками историю.

К празднику открылось после реставрации несколько залов -- трогательные посвящения предыдущим директорам в залах Кавказа и Армении дают надежду, что ощущение исторической миссии позволит руководителям самого большого музея привести в порядок все необъятное хозяйство, осветить все коридоры, поменять витрины. В этом году демонстрировали паркет в залах искусства Франции (XV--XVII века), обновленное освещение Эрмитажного театра и новый пульт видеонаблюдения.

В бочке меда оказалось, однако, немало дегтя. Окончательно убедил -- абсолютно все экспонаты (важные и неважные) должны быть засунуты под бронированные стекла -- странный человек, разбивший витрину и вытащивший из нее ковш ровно в то время, когда Пиотровский объяснял непонятливым журналистам специфику музейной работы, которая все больше сводится к старинному рецепту: бди! В связи с чем была торжественно продемонстрирована новая система слежения -- теперь шанс появиться на пульте охраны есть не только у посетителей и смотрителей, следят и за сотрудниками. Охрана на всех возможных рубежах от всех возможных чудаков в этом году получила еще один фронт -- внутренний. История с исчезновением из хранилищ экспонатов еще не завершена, тайна следствия разрешает не отвечать на законные вопросы: кто? где? когда? как это стало возможным? Зато к празднику приурочили небольшую выставку возвращенных сокровищ -- в статусе вещественных доказательств. Хорошо, что короткую -- на несколько дней. В роскошных эрмитажных залах, среди царских сокровищ видеть предметы массового производства и «подделки под Фаберже», достойные разве что витрины антикварного магазина, как-то неудобно. Хочется, чтобы все это добро немедленно вынесли -- по чисто эстетическим соображениям. Понятно, что сейчас идея продать то, что попало случайно, и купить на эти деньги то, что действительно необходимо в коллекции, кажется опасной, почти преступной. Пиотровский убеждает, что вилки-ложки в некотором количестве Эрмитажу нужны (они иногда даже на выставках появляются, не говоря о том, что содержат ценную информацию о сплавах, вкусах и непредусмотренных их изготовителями материях), но обещает подумать об обменном фонде. Посещение фондохранилища убеждает: думать тут есть о чем -- среди вещей замечательных, но невостребованных в постоянной экспозиции немало драгоценного и особо охраняемого места занимают образчики усадебной живописи не высшего качества. Тем более обидно их присутствие в помещении, ставшем не только хранилищем, но и своеобразным выставочным центром в новых районах города, активно принимающем и простых посетителей, и весьма специфических -- как ни странно, здесь, а не в главном здании работают со слепыми и слабовидящими детьми.

Мечта Эрмитажа -- превращение здания Главного штаба в музей современного искусства -- обретает плоть: весной следующего года нам обещают представить окончательный проект (хочется верить -- не такой ужасный, как предыдущий, с нелепыми огромными проходами) и начать стройку. Через два года, по словам Пиотровского, «каждый хороший художник сможет иметь комнату в Эрмитаже». Отделять хороших от не очень хороших будет сам директор при содействии трех комиссий -- внутриэрмитажной, российской и интернациональной. Другие залы помогут заполнить музеи-партнеры -- Центр Помпиду, Гуггенхайм -- и частные коллекционеры. План создания собственной коллекции не выработан -- если деньги на строительство государство музеям еще дает, то на масштабные закупки практически никогда. Потому главная надежда на серьезных коллекционеров, а главная опасность -- обычная для наших музеев: подарки посредственных художников и закупки всякой недостойной Эрмитажа мелочи («на что денег хватит»), хранить которую будет себе дороже. А может, все пойдет цивилизованным путем -- все музеи, кроме царских, строились на основе частных даров. Статус Эрмитажа позволяет, но важно и то, как будет выглядеть здание -- музеи в современном обществе (как некогда дворцы) демонстрируют вкус и уровень развития не только непосредственного заказчика, но и всего общества.