Продолжается серия выставок «Музеи мира поздравляют Третьяковскую галерею», приуроченная к 150-летию ГТГ. В формировании экспозиции «Уистлер и Россия», созданной при финансовой помощи Британского совета и благотворительной организации Алишера Усманова «Искусство и спорт», поучаствовали и Галерея Тейт, и Британский музей, и музей «Метрополитен», и ГМИИ, и Эрмитаж, и масса других зарубежных и российских институций, авторитетных и маргинальных. В общем, собирали всем миром. И эта выставка -- пафосная кода юбилейного года Третьяковки. Самый амбициозный, самый интригующий, претендующий на уникальность и оригинальный взгляд проект (кураторы -- наша Галина Андреева и Маргарет Макдональд из Университета Глазго). К тому же масштабный: работы заняли весь Инженерный корпус ГТГ в Лаврушинском переулке.

Для сенсационной значимости выставки хватило бы привоза вещей самого Джеймса Эббота Макнилла Уистлера -- классика американского искусства рубежа XIX--XX веков, проживавшего между Лондоном и Парижем и впрямь побывавшего в России, но здесь известного в основном по репродукциям в книжке Андрея Чегодаева 1976 года и английскому фильму «Мистер Бин». Там Роуэн Аткинсон в роли музейного хранителя-идиота сопровождает из Англии в США хрестоматийный «Портрет матери» Уистлера (картина на самом деле из Лувра), портит его (в прямом смысле чихает на холст и вытирает затем пятновыводителем), заменяет на репродукцию и читает на вернисаже серьезнейшую лекцию из десятка слов. (Увы, на выставке в Третьяковке этой картины нет.) Несмотря на наличие офортов ранней «Французской серии», гениальнейшего поэтичного холста «Старый мост в Бэттерси» с согбенной фигурой человечка на фоне затуманенных пространств Темзы, хрестоматийного портрета мисс Сесили Александер (модель позировала семь десяток раз) и совершенных в осмысленной размытости и колористических псевдопоисках (автор знал, что хотел сказать и какого эффекта достигнуть) пейзажах, Уистлера как такового на выставке надо вычленять из безграничных пространств российского искусства. Рафинированный денди (коим и был Уистлер) тут завяз в отечественных чавкающих живописной грязью просторах.

В 1843 году девятилетний Уистлер приехал в Россию с отцом, инженером, строившим Николаевскую железную дорогу. Ну что ж, экспозицию начнем с макета паровоза. Учился у ученика Брюллова, второстепенного романтика Александра Корицкого -- покажем и его работы, и карикатуры -- оправданные -- на него. Петербург 1840-х лучше всего демонстрируют пейзажи Максима Воробьева -- в объеме «дивись, не хочу». А вот была еще Всемирная выставка в Париже (1900), где Гран-при вручили Валентину Серову, Константину Коровину и Уистлеру. В жюри заседал Илья Репин. Надо ли говорить, что Серов, Коровин и Репин составляют костяк раздела «Уистлер и русские художники»?!

Сопоставление, организаторской волей определенное в патриотических тонах (хотя бы количеством русская делегация побеждает одинокого денди), тем не менее работает не в пользу отечественного искусства. Ну был такой экстравагантный опыт -- юная Анна Остроумова-Лебедева уехала к Уистлеру в Париж учиться живописи. Но вернулась ведь лучшим художником-графиком. И к чему посвящать ей отдельный «карман» в экспозиции»?!

В общем, следовало бы показать Уистлера где-нибудь в ГМИИ, не претендуя на интернациональные обобщения. А тут в самом деле, как в названии компании спонсора, получилось -- «Искусство и спорт». Кто первый? Кто второй? Уистлер или Россия? Бог весть.