На фоне постоянных скандалов в «человеческих шахматах», не позволяющих нормально по прозрачной и неизменной формуле разыгрывать звание чемпиона мира, поединки живых, или, как теперь принято говорить, «белковых», шахматистов с компьютерами могут стать самой интересной частью этого вида человеческой деятельности. И если в свое время поражение сильнейшего шахматиста всех времен и народов Гарри Каспарова от машины стало неприятной сенсацией, теперь возможность выигрыша человека у компьютера кажется чудом.

Пока человеку не удалось выиграть у шахматных компьютеров ни одного матча. Нынешний матч из шести партий чемпиона мира россиянина Владимира Крамника с усовершенствованным вариантом компьютера «Дип Фритц» наводит на печальные подозрения, что, возможно, уже никогда и не удастся. На момент, когда пишется этот текст, сыграно четыре партии из шести. Крамник проигрывает 1,5:2,5. Причем важен не столько этот счет, сколько сам ход поединка. Ход борьбы примерно таков: в тех трех партиях, где Крамник не ошибался, компьютер, даже имея худшую позицию, находил способы защиты и вынуждал чемпиона мира соглашаться на ничью. А когда «белковый» допустил одну-единственную ошибку, компьютер поставил сопернику мат в один ход.

Шахматные матчи человека с компьютером имеют не только спортивный, но еще и научный, философский интерес. Ведь мы сталкиваемся с уникальной ситуацией: искусственный интеллект, создаваемый человеком, в данной конкретной сфере оказывается как минимум не слабее интеллекта своих создателей.

Поначалу казалось, что человек сможет переигрывать компьютер в шахматы благодаря способности к нестандартному мышлению. Мол, придумает гроссмейстер ход, не являющийся каноническим для данного варианта, и машина «сломается». Но оказалось, что способность компьютера просчитывать варианты зачастую нивелирует оригинальность человеческого ума. То есть нормальное в человеческой жизни положение, при котором дети идут дальше родителей, пытаясь расширить горизонты возможностей, неожиданно воспроизводится на уровне отношений человека с искусственным разумом.

Конечно, до прямого восстания машин, описанного фантастами, неоднократно зафиксированного мировым кинематографом и ставшего предметом рефлексии не одного философа, пока далеко. Пока простой электрик без высшего образования может отключить питание, и тот же «Дип Фритц» не то что в шахматы не сыграет, но и вовсе перестанет работать. Но все-таки некий холодок ужаса от битв человека с компьютером в шахматах появляется. Человек впервые создал машину, которая делает некоторые вещи, относящиеся к наиболее интеллектуально изысканным человеческим занятиям, не хуже, если не лучше, нас самих.

Тут, конечно, палка о двух концах. С одной стороны, можно сокрушаться по поводу ограниченности наших интеллектуальных возможностей в шахматах, если уж «белковые» чемпионы мира не могут уверенно переиграть компьютер и даже уступают ему. С другой стороны, этот компьютер создали ведь тоже мы, люди, -- значит, можно гордиться своими способностями в сфере формирования искусственного интеллекта.

В любом случае сражения за шахматной доской человека и компьютера неизбежно расширяют наши представления о возможностях человеческого разума. И если мы потом сумеем выстроить отношения с нашими умными машинами таким образом, чтобы не погубить себя, можно будет смело считать искусственный интеллект одним из высочайших достижений интеллекта естественного.

При этом не стоит особо горевать, что машина будет считать лучше, чем человек, и в отличие от нас никогда или почти никогда не ошибется. В конце концов, научить компьютер чувствовать боль и радость, плакать и смеяться ( я не имею в виду подражание звуку нашего смеха и плача) практически невозможно. Так что компьютер все равно вряд ли сможет быть глубже и тоньше человека. В сфере механического разума нам все труднее угнаться за собственными железными или жидкокристаллическими созданиями. Но в сфере чувств, в сфере свободного творчества мы еще способны дать фору любой машине.

Как ни крути, пока ведь человек придумывает компьютер, обыгрывающий его в шахматы, и еще ни одному компьютеру не удалось создать из деталей «белкового» шахматиста. В этом смысле мы все равно пока выигрываем в шахматы у машин.