Завтра в московской «Новой опере» состоится премьера -- «Набукко» Верди. Спектакль может стать одной из изюминок сезона, поскольку театральную часть доверили рижской команде -- сценографу Андрису Фрейбергсу и многообещающему режиссеру Андрейсу Жагарсу. Жагарс пока, впрочем, более известен в роли успешного директора Латвийской национальной оперы, а в прошлом -- актера театра и кино. Он начал ставить оперы недавно, но двумя последними спектаклями -- «Пиковой дамой» и «Леди Макбет Мценского уезда» -- вынудил критику и публику отнестись к себе весьма серьезно. Перед первой премьерой вне дома с Андрейсом ЖАГАРСОМ встретилась Екатерина БИРЮКОВА.

-- Вопрос к директору театра. В Москве постановка оперы обходится многим дороже, чем в Риге?

-- Честно говоря, мне казалось некорректным спрашивать у руководства театра, сколько стоят декорации. Но я думаю, в Москве все дороже. Большой город, другая ценовая категория. Это и в быту заметно.

-- Что еще специально московского заметили? Вы ведь первый раз у нас работаете.

-- Очень много людей. В труппе 68 солистов! (у нас в театре -- 28). На каждую роль по три-четыре состава. Еще оказалось, что опера в Москве, где вроде бы такие театральные традиции, обычно не дружит с хорошим театральным искусством. Ну, есть исключения -- Черняков, некоторые спектакли Театра Станиславского и Немировича-Данченко, «Норма» в «Новой опере». Но актерское мастерство многих солистов не то что плохое -- просто отсутствует. Их, бедных, этому не учили. И я учу основам. Борюсь со штампами.

-- Например?

-- Например, с выражением чувств при помощи рук. Или с желанием все время поворачиваться лицом к залу. А вот приятное отличие от Риги -- там мы себе не можем позволить трех ассистентов. А здесь у меня три ассистента и четыре помрежа. И все профессионалы! Учились в ГИТИСе, ноты знают.

-- «Набукко» -- хоровая опера, там много массовки. А это значит, еще больше работы с теми, кто не знает азов актерского мастерства. Как вы с такой оравой справляетесь?

-- Я сразу дал хору точные задачи, условия и обстоятельства. В нашем спектакле все происходит в начале второй мировой войны -- где-то в Европе, при диктатуре Муссолини, Гитлера или Франко...

-- Но не при Сталине?

-- Я не хотел конкретизировать место действия... Зато очень конкретное время -- конец 30-х. Уже начинается война, евреи переселяются в Америку или их гонят по Европе. Предчувствие холокоста... Мы сразу придумывали, как устроить хор, чтобы не было одинаковых типажей -- там есть пары, семьи, одинокие люди, беженцы. Чтобы артисты лучше понимали, пользуемся сильными ассоциациями, вспоминаем события, которые совсем недавно здесь происходили, -- в Москве, к сожалению, взрывались дома, захватывали «Норд-Ост». Не знаю, кто там был виноват -- Чечня или что. Но людям есть что вспомнить. И сразу нерв в спектакле появился.

-- Сопротивление было?

-- С певцами и хором особых проблем не было. А ироничные комментарии оркестрантов в курилке я слышал -- пришлось прямо там их убеждать. Многие привыкли, чтобы все было помпезно, в исторических костюмах. Чтобы была вампукка такая.

-- А солистам какие ассоциации пригодились?

-- Очень помогает придумывать биографию персонажу.

-- Вы придумывали или они?

-- Я. Например, хотелось избежать плоской трактовки главной героини -- Абигайль. Обычно это просто властная женщина. Но я старался показать все стороны ее характера (и музыка это позволяет) -- она бывает и очень женственной, и сломанной, и беспомощной. Наверняка она полна комплексов, еще в детстве чувствовала, что она не настоящая дочь и не принадлежит этой семье. Наверняка всегда у своей сестры Фенены отбирала куклы, конфеты. Ей казалось, что Фенене все лучшее достается. И к власти она так рвется не из «властолюбия вообще», а потому что только так может себя защитить, потому что чувствует себя неуверенно.

-- Какую обстановку придумал ваш сценограф Андрис Фрейбергс?

-- Все происходит на станции метро. По-моему, хорошо. Во время войны это было убежище. Там может быть и роддом, и генштаб, и госпиталь. А в наши дни метро -- это еще и страх. Метро взрывалось в Москве, Мадриде, Лондоне. Мне важно, чтобы зритель не смотрел спектакль отстраненно.