Переговоры представителей федерального центра с эмиссарами Аслана Масхадова заставляют вспомнить историю контактов чекистов и военного командования с руководителями повстанцев на Северном Кавказе и в Средней Азии в 20-х годах ХХ века.

Вскоре после того, как весной 1920 г. Красная армия заняла Чечню и Дагестан, там начались многочисленные восстания. Лишь надежно перекрыв границу с Грузией, командование достигло успеха в боевых действиях против повстанцев. С командирами отрядов, продолжавших сопротивление, -- Атаби Шамилевым и Али Митаевым -- велись переговоры об условиях их перехода на мирное положение (тогда родился термин «легализовавшиеся бандиты»). К середине 1922 г. подавляющее большинство мятежников вернулось в родные аулы, а Али Митаев одно время был даже видным функционером в аппарате Чеченской АО. Многие повстанцы стали милиционерами и бойцами железнодорожной охраны.

Однако стоило обстановке обостриться, как бывшие лидеры вновь взялись за оружие, а их подчиненные сняли форму и ушли в горы. Летом 1925 г. советская власть в Чечне была фактически свергнута. После этого чекисты и военные с повстанцами диалога не вели.

Похожая история произошла в Средней Азии в 1922 г., когда части Первой конной армии с огнем и мечом прошли по Ферганской долине и Туркестану, уничтожив большинство повстанцев и их лидеров Энвер-пашу и Мадамин-бека. Другие вожаки (Ибрагим-бек, Ишан-Халифа) предпочли укрыться в Афганистане. Оставшийся в живых Джунаид-хан начал переговоры с военными. Командование решило, что лучшим кандидатом для общения будет ликвидатор Энвера, командир кавбригады Яков Мелькумов. В отдаленном горном кишлаке с соблюдением всех соответствующих обычаев Мелькумов договорился с Джунаидом: его амнистируют, а рядовые бойцы будут с оружием в руках охранять покой мирных дехкан от остатков других банд. Однако после вывода дивизий Первой конной весной 1924 г. повстанцы повернули свое оружие против советской власти.

Войска туркестанского фронта, в том числе кавбригада Мелькумова, нанесли басмачам ряд жестоких поражений и никак не реагировали на их просьбы о пощаде, последовавшие в сентябре 1924 г.