Вполне вероятно, что через какие-нибудь два года ведущие страны Запада -- США, Германия и Франция будут возглавляться женщинами. И это вовсе не дань политической моде и уже тем более не дань политкорректности. Новая политическая ситуация, складывающаяся в мире, требует и нового типа политиков. И рекрутироваться они будут не по традициям и не по квоте, а в первую голову исходя из личных и деловых качеств. В бизнесе женщины доказали уже, что они не менее, а часто гораздо более эффективные управленцы, чем мужчины. Более того, никого уже не удивляет, когда женщины становятся высшими менеджерами. То, что последние бастионы мужской власти могут пасть в ближайшее время, вещь таким образом нисколько неудивительная, ожидаемая, предсказуемая, но, безусловно, любопытная и достойная внимания. Не только мужского.

Через полгода французские избиратели, скорее всего, окажутся перед необычным для себя выбором. Им предстоит определить, кто из представителей двух не совсем привычных категорий кандидатов станет главой государства. Женщина или иммигрантский отпрыск.

Социалистка Сеголен Руаяль, буквально раздавившая своих соперников на партийных праймериз, или лидер правых -- нынешний министр внутренних дел Николя Саркози (Саркоши), родители которого иммигрировали из Венгрии.

Французы, между прочим, одна из самых консервативных наций. Причем консервативная даже в своем бунтовщичестве, перетекающем время от времени в революции. Страной всегда управляли французы мужского пола. Предвидя возражения пуристов, сразу соглашусь, что корсиканец Наполеоне Буонапарте был не вполне француз, но ведь и не иммигрант же.

Соглашусь и с тем, что женщины сыграли огромнейшую роль во французской истории. Тут и Жанна д' Арк, и разнообразные Медичи, и Диана де Пуатье, и Шарлотта Кордэ, и Жозефина, и прочие королевы, императрицы, фаворитки.

Формально тем не менее Францией всегда управляли мужчины-французы (с известной натяжкой исключением можно считать период регентства Анны Австрийской -- да-да, той самой с подвесками--матери малолетнего Людовика XIV, ставшего впоследствии Королем-Солнце. Она -- Анна Австрийская, -- кстати, полностью передоверила власть сицилийцу Мазарини. Но формально главой государства был все таки еще не ставший "солнцем" Людовик). Не глядя на британские, российские, шведские, датские и даже испанские примеры, Франция держалась своих традиций.

И с чего бы это вдруг теперь менять?

Представляется, что причиной тому служат три ключевых события последнего пятилетия. Выход Жан-Мари Ле Пена в финальный раунд предыдущих президентских выборов. Решительное "нет" французов на референдуме по поводу европейской конституции. И наконец, прошлогоднее восстание молодежи из предместий, поджигавшей по всей стране автотранспорт. Кстати, многие специалисты и исследователи указывают, и совершенно справедливо указывают, что восстание это не следует считать ни иммигрантским, ни тем паче исламистским, а скорее пролетарским. Большую (с ударением на "о") часть французского пролетариата составляют французские граждане, выражаясь современным нашим языком, североафриканской национальности. А их дети, в свою очередь, составляют большинство французских безработных. Другое дело, что это наверняка не ускользает и от внимания лидеров агрессивных исламских движений, которые попытаются, если уже не пытаются, начать среди жителей парижских и лионских предместий соответствующую "разъяснительную работу". Таким образом, перед Францией реально стоят две серьезные угрозы. Перерастание пролетарского бунта в организованные акции и, отчасти как реакция на это или как опасение этого, крен в мракобесие Ле Пена. Общественное беспокойство по этим поводам плюс отчетливо высказанное на референдуме нежелание жертвовать национальным в пользу общеевропейского. В проекте европейской конституции было сглажено столько углов, не упомянуто столько принципов, что человек, чувствующий свою принадлежность к опредленной культуре, религии, идеологии, не мог не почувствовать опасности.

И что же, для того чтобы услышать эти опасения, нужен иммигрант или социалистка? Да, именно так. Ни иммигрантский сын, борющийся с нелегальной иммиграцией и железной рукой подавляющий беспорядки, ни социалистка, проявляющая заботу о традиционных французских ценностях, не будут заподозрены или обвинены в экстремизме какого бы то ни было толка. Им проще быть прагматиками. Им проще пообещать, нет, ни в коем случае не "Францию для французов", но "Французскую Францию". А именно этого, но без потрясений, без шовинизма хочет избиратель. Ожидания эти будет проще и легче воплотить политикам нового типа, чем предыдущему управленческому поколению, для которого жестикуляция и артикуляция на уровне "Комеди Франсез" были столь же важны, сколь и иеологическая наполненность речей. Чистопородных господ, ставших "рабами политкорректности".

Сходного рода тенденции прослеживаются и в других странах. Опасения потерять национальную идентичность в той или иной форме гуляют по всей Европе. И это не призрак. Это вызов, к которому относятся по-разному, но действуют практически везде. От Голландии, где вслед за Францией запрещают паранджу и хиджабы, до Португалии, где, не говоря об этом ни слова, явно предпочитают в качестве дешевой рабочей силы пусть и нелегальных но не сильно отличающихся внешне иммигрантов из Молдавии и Украины, а не португалоязычных католиков из бывших африканских колоний.