Иван Александрович Пырьев был, вне сомнения, одним из самых главных советских кинематографистов -- не только прижизненным классиком, но и организатором процесса. Без него -- народного артиста СССР, обладателя трех орденов Ленина и шести государственных премий, создателя Союза кинематографистов и главы «Мосфильма» -- история отечественного кинематографа была бы неполной настолько же, как московская география без Выставки достижений народного хозяйства. Значительность его подтверждается и тем, что, в сущности, режиссеров Пырьевых было, как ни крути, несколько -- его творчество можно без труда разделить на периоды.

В ранних фильмах конца двадцатых -- начала тридцатых годов («Посторонняя женщина», «Государственный чиновник», «Конвейер смерти») можно обнаружить влияние актерского прошлого Пырьева, игравшего в спектаклях Эйзенштейна и Мейерхольда. Затем, в 1936 году, последовал своевременный «Партийный билет», где вместо мещан, бюрократов и далеких западных эксплуататоров врагом оказался замаскированный под ударника и новатора диверсант. А с вышедшей на следующий год «Богатой невесты» начался тот самый Пырьев, который в первую очередь приходит на ум. Пырьев «Трактористов», «Свинарки и пастуха», «Сказания о земле Сибирской» и «Кубанских казаков». Пырьев классических советских комедий, которые кажутся разноцветными даже на черно-белой пленке, фильмов, исполненных бьющими через край оптимизмом и витальностью, «не смешных, но веселых» -- по определению Сергея Добротворского. Фильмы эти так и тянет проанализировать не с точки зрения кино, а с позиций народного творчества: показательно, что замысел «Свинарки и пастуха» родился у Пырьева, по его собственному признанию, из медитаций над сувенирной шкатулкой, приобретенной на сельскохозяйственной выставке. И, надо сказать, изображенные палехскими умельцами колхозники переместились в пространство картины без особенных изменений. Таким же декоративно-прикладным, в сущности, был и юмор: на пырьевских комедиях вряд ли можно по-настоящему смеяться -- вполне достаточно дружного одобрительного «народного» хохотка, который то и дело звучит с экрана. «Поймали бога за бороду! Взяло кота поперек живота! Пришли за шерстью, а ушли стриженые!» -- по-щукарски хохочет бригада в «Трактористах». Фильмы-сувениры, украшенные фольклорными узорами, но произведенные профессионалом из города, фильмы-призы, которые так и хочется вручить передовику-ударнику вроде Марьяны Бажан или свинарки Глаши, фильмы-плакаты, встречающие посетителей дома культуры.

Ленты Ивана Пырьева -- в высшей степени наглядная агитация. Во время войны он снял одну из сильнейших своих картин -- «Секретарь райкома», где остался верен жанру плаката, но плакат этот был уже иного рода -- из тех, что призывали безжалостно уничтожить фашистскую гадину. По силе воздействия, по нескрываемой, какой-то завораживающей, почти античной свирепости «Секретарь райкома» может сравниться разве что со знаменитым стихотворением Константина Симонова «Убей его!». «А что с пленными делать?» -- спрашивают у секретаря райкома (Василий Ванин) его соратники-партизаны. «Что-что... Солить и мариновать», -- отвечает тот. И мысль о том, что это шутка, приходит в голову спустя несколько чрезвычайно долгих секунд, за которые волосы успевают встать праведным дыбом.

После войны Пырьев разрабатывал две темы. Фильмом «Испытание верности», в котором неожиданно и мощно соседствовали привычные соцреалистические каноны вроде старых большевиков, вспоминающих за обильным праздничным столом взятие Зимнего, и немыслимые для кино того времени проблемы адюльтера в семье видного рабочего деятеля, начался цикл бытовых драм о современности («Наш общий друг», «Свет далекой звезды») -- фильмов странных, неровных и любопытных сегодня в основном киноведам и культурологам. Параллельно с этим началась достоевская эпопея: за последние десять лет жизни Пырьев экранизировал «Идиота», «Белые ночи», «Братьев Карамазовых» -- последняя картина была выдвинута на «Оскар».

Личность и творчество Ивана Пырьева значительны во всех отношениях. Его фильмы можно анализировать с позиции чистого кино -- и находить немало поучительного и неожиданного. Но, пожалуй, самое главное, что классические пырьевские герои, ситуации и конфликты остались в истории на правах знаков времени. И его хрестоматийные шедевры не только музыкальные комедии, но и самые настоящие символы эпохи -- грандиозной, противоречивой, но неизменно впечатляющей. Не случайно, что в перестроечные годы как раз «Казаки» стали нарицательным символом имперской «лакировки действительности», а параллельные братья Алейниковы пересняли в своем ерническом ремейке именно «Трактористов». Но все нипочем -- с первых же пырьевских кадров «такой ладный, стремительный и замысловатый пляс обрушивается на землю полевого стана», что все остальное оказывается надуманным и ненужным.

Разве так пляшут? Вот как надо... милая моя...