В трех хороших галереях открылись три хорошие выставки. В «Крокин-галерее» патриарх отечественного модернизма Франциско Инфантэ вместе с супругой Нонной Горюновой представил инсталляцию «Между небом и землей». По периметру белых залов вытягиваются ленты фотоснимков. Фото на белых стенах слепят глаза. Сверху опрокидывается прозрачно-голубое небо. Под ногами «скрипит» снег, на котором красивая сетка теней от ветвей деревьев. Между «небом и землей» запечатлены моменты создания знаменитых инфантэвских артефактов. Вот рука художника укрощает природную стихию при помощи большого стеклянного экрана. Сквозь него далекий горизонт и синее небо выглядят как части супрематической композиции. Вот он же вешает над водопадом ряд целлофановых пакетиков с водой. Издалека напоминает симультанные вспышки геометрических абстракций Мондриана.

Борис Гройс, а за ним, как водится, вся наша арткритическая тусовка поспешили навесить на Инфантэ ярлычок. Мол, это тот же московский концептуализм. Только «романтический». На мой взгляд, Гройс промазал. Хотя бы потому, что суть московского концептуализма -- редукция идеологии. О чем писали многие, от гуру-художников (Монастырский, Кабаков) до гуру-критиков (Бобринская, Деготь). Редукция идеологии артикулирует себя как «минус-прием». Автор ускользает, становится «пропущенным элементом» в аранжировке языковых клише и штампов. Творчество Инфантэ и Горюновой концептуализму оппозиционно. Прежде всего потому, что их искусство не об исчезновении, а об обретении автора. Автора, который, по словам Инфантэ, помогает отыскать «точку ясного видения». Благодаря такой точке просто пейзаж превращается в артсобытие. Артефакты Инфантэ -- это свободная от идеологии визуальная мистерия. Источником его картины мира служат ресурсы зрительной памяти, собственно мир искусства -- творения великих модернистов начала XX века. Новая выставка, сопровождающаяся показом видеофильмов на двух параллельных экранах, познакомила с тем, как работает механизм авторской «фабрики грез».

«Фабрика грез» в искусстве -- не только зрение, но и осязание. Тема сближения и контакта обыгрывается в новой видеоинсталляции Владимира Сальникова Premapping of Desire («Предначертание желания»), устроенной в «TV Галерее». Подобно проекту Инфантэ проект Сальникова отличается изобретательностью исполнения. В первом зале -- несколько телевизоров и мешочки с разными скрытыми от глаз тактильными субстратами. Как в известной французской телеигре «Форт Байярд», нужно залезть в каждый мешочек рукой и, преодолев отвращение, порыться внутри. Где-то на ощупь будет мягко (в мешочке шерсть). Где-то -- шершаво (резина). Где-то -- липко и грязно (крахмал). На мониторах фрагменты мультика Александра Федулова «Парк культуры». Тема мультика -- контраст мертвого и живого: маленькая бабочка порхает вокруг гипсовых истуканов с аллей советского парка. В соседней темной комнате сквозь прозрачную мерцающую пленку просвечивает изображение на большом экране. На нем красивая женская грудь, которую ласкают мужские руки. Но сладкого соблазна эротики нет и в помине. Мы всего лишь являемся свидетелями начатых в предыдущем зале семиотических игр по Дерриде. Знаменитый постмодернист когда-то усомнился в этике Левинаса, требовавшего от человека безоговорочного принятия другого. Сальников попытался эти сомнения визуализировать. В таком свете три экспозиционных сюжета актуализируют три возможные формы прикосновения: безразличие (мультфильм), отвращение-антипатия (мешочки) и симпатия (ласка). Несмотря на грязное содержимое мешочков, проект уносит нас в эмпирии чистого искусства, где приятные контакты возможны лишь виртуально, секса нет, а красота лишь там, где Деррида.

На вершинах чистого искусства легко замерзнуть. Близость, как у Сальникова, исключительно семиотическая. Пейзажи, как у Инфантэ, сплошь заснеженные. Такой получается простуженный Эдем.

От обледенения в пафосе есть лишь одно проверенное средство -- ирония. К ней и обратился третий герой обзора -- Константин Батынков, представивший проект «Забытые рисунки мастеров» в редакции журнала для эстетов «Пинакотека». Батынков населил редакцию ремейками образцов высокой классики. Все рисунки имитируют XVII век с кудрявыми силуэтами на манер Ватто и виртуозными заливками тушью на манер Рембрандта. Только вот героями становятся обыкновенные снеговики с носами-морковками и ведрами на круглых башках. Они старательно разыгрывают мизансцены вечных хитов мирового искусства, включая «Аленушку» Васнецова, «Не ждали» Репина, «Сватовство майора» Федотова. Попадание в стиль точное. Узнаваемая пластическая интрига прописана идеально. Почему же все герои из снега? Наверное, Батынков решил, что они единственные жители тех самых ослепительных вершин, на которые с похвальной настойчивостью карабкаются актуальные московские художники.