Сначала Венсан придумал, как использовать блох и ос в качестве незаметного, но действенного оружия массового уничтожения. Потом стал министром сельского хозяйства и обладателем роскошного кабинета, где по стенам висели картины с коровами и свиньями, и можно было целыми днями раскладывать пасьянсы и заниматься с нетяжелой штангой простыми физическими упражнениями. Но всякой малине приходит конец: за окнами кабинета взмывают лозунги манифестантов, Париж бурлит, и вот уже Венсан -- министр в отставке. Кабинет отходит преемнику, в квартире обосновываются наглецы-сквоттеры, любимые женщины (или скорее те, что очень умело таковыми притворялись) указывают наманикюренными пальцами на дверь. И Венсан оказывается на улице. Не только, конечно, на ней -- есть еще и кабаки, в которых на стенах нарисованы жирафы и всегда плеснут красного, квартиры друзей, родительский дом -- начало начал, да и женщины какие-никакие все еще могут приютить и потом попросить оставить ключ под ковриком. И довольно скоро оказывается, что времяпрепровождение подобного рода ничуть не хуже высокого правительственного поста.

Впрочем, об этом можно было догадаться еще скорее. Фильм Отара Иоселиани «Сады осенью» вообще можно предугадать до самого конца на первых же кадрах. Он не сильно отличается от предыдущих творений мэтра -- все та же самая уютная грусть, изрядно сдобренная красным вином, меланхолическое веселье, странные и смешные персонажи -- то ли жалеешь их, то ли им завидуешь. В любом другом случае это вызвало бы раздражение, но сопротивляться обаянию Иоселиани решительно невозможно. Это все равно что пенять временам года за их раз и навсегда установленный порядок. И даже то, что здесь за осенью наступает осень, потом осень, а потом опять осень, не сильно меняет дело. Основные идеи картины настолько очевидны даже для притчи, что их даже как-то неловко формулировать. И так все ясно. Более того, они в сущности довольно сомнительны (не случайно критик самого главного серьезного киножурнала мира «Кайе дю синема» назвал месседж «Садов» «скудным, прогнозируемым и спорным») -- но это не имеет ровным счетом никакого значения. Фильму как будто все равно. И едва только собираешься навострить перо и уличить Иоселиани в повторах, сумбурности и однообразии, как приходит мысль: а разве ты сам живешь не точно так же, как несчастный и одновременно счастливый Венсан. И любой аргумент, критикующий картину, оказывается направленным против твоей собственной жизни -- нелепой, странной и все-таки по-своему замечательной. Пусть в ней и нет тукана в клетке, ручного гепарда, чернокожей возлюбленной, Мишеля Пикколи в роли совершенно замечательной мамочки главного героя и Владимира Войновича в эпизодическом образе чиновника от сельского хозяйства. Самое главное -- общее настроение уловлено верно, одним-единственным возможным образом. «Налетела грусть -- ну что ж, пойду пройдусь. Мне ее делить не с кем». Сложно назвать «Сады осенью» новаторскими чисто кинематографически (хотя монтаж тут совершенно замечательный, его просто не замечаешь, количество склеек сведено к минимуму, но это не формальный кунштюк, а единственно возможный способ рассказать такого рода историю), но во всем, что касается настроения, ничего подобного на наших экранах не появлялось давно. А если быть точным, то с предыдущего фильма Иоселиани.