Процесс восстановления дипломатических отношений с Израилем растянулся на несколько лет -- с 1985 по 1991 год. Среди высшего советского руководства, в международном и идеологическом отделах ЦК КПСС, в МИДе шла борьба мнений. Нормализация отношений увязывалась прежде всего с «облагораживанием» имиджа СССР на Западе, устранением из советско-американского диалога одной из чувствительных для Москвы проблем, а главное -- с восстановлением серьезно пошатнувшихся к середине 80-х годов позиций СССР как организатора предстоящего ближневосточного урегулирования. Израилю эти отношения нужны были, чтобы заполучить прямой выход на советских евреев, а также чтобы отдалить СССР от арабских радикалов и, ослабив их, снизить угрозу для своей безопасности.

После прихода к власти Михаила Горбачева первым контактом стала неофициальная встреча советского и израильского послов во Франции Юлия Воронцова и Овадии Софера в июле 1985 года. Воронцов признавал возможность нормализации отношений, но при условии кардинальных сдвигов в подходе Израиля к урегулированию, его согласия на созыв международной конференции по Ближнему Востоку. Такая позиция отчасти совпадала с установкой, изложенной министром иностранных дел СССР Андреем Громыко в 1973 году на Женевской мирной конференции тогдашнему главе МИД Израиля Абба Эбану.

В дальнейшем посредником выступил президент Всемирного еврейского конгресса (ВЕК) Эдгар Бронфман, посетивший в сентябре 1985 года Москву в качестве главы американской фирмы «Сиграм». Он привез Горбачеву личное послание премьера Израиля Шимона Переса относительно налаживания диалога. В советском ответе был повторен призыв к коренному изменению Израилем подхода к урегулированию. Жесткость выдвинутого условия не остановила Переса, и он предложил открыть конфиденциальный канал связи. Москва сочла целесообразным ограничиться пока закрытыми контактами через ВЕК, чтобы не раздражать арабов.

С лета 1985 года в ЦК КПСС рассматривался вариант направления в Израиль группы консульских сотрудников для решения вопросов, связанных со статусом проживавших там советских граждан и защитой имущественных интересов СССР в этой стране. Инструкции МИДа для этой группы исключали обсуждение любых политических проблем, рекомендовали осуществлять контакты в Тель-Авиве, а не в Иерусалиме, и преимущественно через посольство Финляндии, представлявшее интересы СССР в Израиле. В августе 1986 года возможность поездки группы обсуждалась в Хельсинки на встрече дипломатов СССР и Израиля. Советские представители категорически отвергли вариант направления аналогичной израильской группы в Москву, сославшись на отсутствие у Израиля в СССР как имущественных интересов, так и своих граждан. Встреча в Хельсинки продолжалась 90 минут и закончилась безрезультатно. Судя по всему, принятое горбачевским руководством решение относительно Израиля встретило скрытые возражения на исполнительском уровне, где искусственно создавались мелкие, но тормозившие этот процесс препоны.

В начале 1987 года израильтяне все же согласились принять советских представителей, не выдвигая собственных условий, хотя и намекнули на желательность взаимности. В июле группа прибыла в Израиль, причем теперь ей поручалось «не уклоняться и от политических контактов». С июля 1988 года в Москве начали работать израильтяне. На первых порах и советские, и израильские консульские сотрудники сталкивались с большими трудностями -- их функции были ограничены, контакты в обеих странах велись на невысоком рабочем уровне. Посещавшим Израиль в тот период сотрудникам советской Академии наук чаще удавалось в ходе коротких командировок встречаться с израильскими министрами, нежели с постоянно находившимся в стране руководителем группы Георгием Мартиросовым и сменившим его в дальнейшем Алексеем Чистяковым. В аналогичной ситуации находился и их израильский коллега в Москве Арье Левин.

Положение стало меняться к лучшему после оперативного подключения Израиля к спасательным работам в пережившем в 1988 году землетрясение Спитаке. А также после безоговорочной выдачи Израилем преступников, угнавших в декабре того же года самолет из Минвод в Израиль. С 1989-го стороны стали выдавать визы консульским сотрудникам на длительные сроки, а не как прежде -- на три месяца с правом продления. К началу 1990-го израильской группе разрешили перебраться в здание, которое занимало посольство до разрыва отношений. До этого группа размещалась в гостинице «Украина». Как рассказывал Левин, все оставленное израильтянами в 1967 году имущество посольства оказалось в полной сохранности. Правда, Израиль выплачивал ежегодно 100 тыс. долл. на поддержание здания в нормальном состоянии. Советская группа в Тель-Авиве продолжала работать в арендуемом и далеко не комфортабельном помещении -- в двух небольших квартирах старого здания на улице Моше Шарета (до 1967 года советское посольство размещалось в арендуемом здании).

По мере того как перестройка в СССР набирала обороты, активизировались и контакты с Израилем, причем как напрямую, так и через ВЕК. В апреле 1987- го на заседании Социнтерна в Риме состоялась встреча Переса и ответственных сотрудников международного отдела ЦК КПСС Карена Брутенца и Александра Зотова. Советские представители по-прежнему увязывали восстановление отношений с согласием Израиля на созыв мирной конференции, но Перес назвал эту встречу «первым серьезным прямым диалогом». В мае 1988-го он вновь встретился с Зотовым в Мадриде и снова дал позитивную оценку прошедшей беседе, хотя и заметил, что рассчитывает на «более щедрый подход к Израилю». Этот контакт Зотова, по моей информации, был негативно воспринят консервативной частью руководства ЦК КПСС.

Перес сделал налаживание связей с СССР своей козырной картой в предвыборной кампании, а его противник, глава правого блока «Ликуд» Ицхак Шамир ставил под сомнение методы налаживания диалога с Москвой. Его позиция не означала отсутствие заинтересованности в связях с СССР, главным было дискредитировать курс Переса. Лидеры расходились и по проблемам урегулирования: Перес в принципе поддерживал концепцию мирной конференции, а Шамир ее отвергал и выступал за прямые израильско-арабские переговоры под эгидой США и СССР. Тем не менее весной 1990-го, после прихода к власти Шамира, Москва расширила диалог с Израилем, продолжая склонять израильтян к согласию на созыв этого форума. По расчетам советской дипломатии, продвижение идеи конференции должно было восстановить статус СССР как полноценного организатора урегулирования. При этом в позицию СССР постепенно вносились изменения -- конференция уже не рассматривалась как форум, полномочный навязывать какие-либо решения, снималось требование непременного участия Организации освобождения Палестины.

Развитию связей способствовало и смягчение подхода СССР к выезду евреев в Израиль. Еще в начале перестройки из тюрем освободили Анатолия Шаранского и несколько других видных еврейских диссидентов, им разрешили покинуть СССР. Число выезжавших евреев неуклонно росло: в 1988-м -- 2228 человек, в 1989-м -- 12 923, с января 1990-го по октябрь 1991 года -- около 320 тыс. человек. Но эмиграция была сопряжена с многочисленными бюрократическими препонами. До осени 1991-го блокировалось открытие прямой авиалинии Москва -- Тель-Авив. И все же позитивные изменения были очевидны. Официальная критика сионизма шла на спад, появлялись отдельные публикации, разоблачавшие антисемитизм. Однако наиболее острые из них проходили с немалыми сложностями. Случалось, что только вмешательство члена политбюро ЦК КПСС Александра Яковлева открывало возможность их выхода в свет.

В феврале 1989 года министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварднадзе и его израильский коллега Моше Аренс встретились в Каире и договорились о контактах между МИДами двух стран. МИД СССР стал постепенно заменять ЦК КПСС в диалоге с Израилем. Последовала серия визитов израильских министров в Москву. В ходе встречи министров иностранных дел СССР и Израиля в Нью-Йорке в сентябре 1990-го было решено заменить консульские группы генконсульствами и тем самым поднять уровень двусторонних отношений. В марте 1991-го в Лондоне глава советского правительства Валентин Павлов встретился с Ицхаком Шамиром.

После первой иракской войны («Буря в пустыне») США вплотную приступили к подготовке мирной конференции, и усилия СССР в этом направлении послужили для них хорошим подспорьем -- тем более что Вашингтон уже не рассматривал ослабевший СССР как своего соперника в регионе. В ситуации, когда перспектива конференции становилась все реальнее, Израиль в мае 1991-го посетил глава советской дипломатии Александр Бессмертных. Формальное восстановление дипотношений по-прежнему пристегивалось к открытию конференции, но, по крайней мере, Шамир вновь смог убедиться, что СССР продвигается в этом направлении. К осени американцам удалось смягчить позицию Израиля, а советская дипломатия уломала наиболее строптивых арабов -- сирийцев.

В середине октября 1991 года министр иностранных дел СССР Борис Панкин и госсекретарь США Джеймс Бейкер посетили Иерусалим, где объявили об открытии 30 октября в Мадриде мирной конференции. Здесь же 18 октября Панкин заявил о полном восстановлении дипотношений с Израилем. В своей книге «Сто оборванных дней» он отметил, что Горбачев намеревался объявить о дипотношениях за два-три дня до конференции. Однако уже в Израиле министр узнал, что Горбачев на встрече с находившимся тогда в Москве Пересом обещал восстановить отношения сразу же, как будет официально определена дата открытия конференции. Этим Панкин и воспользовался.

В течение пятилетнего процесса нормализации отношений советская сторона в контактах с израильтянами уделяла основное внимание ближневосточной тематике, отодвинув на задний план вопросы двустороннего характера. Это впоследствии негативно сказалось на ряде проблем, включая вопросы нашей собственности в Израиле. Как мне доверительно говорили в МИД Израиля в середине 90-х годов, эта проблема могла быть оперативно решена до восстановления отношений, когда в Иерусалиме были готовы делать «подарки» Москве. Заполучив желаемое, израильтяне отошли от практики быстрых уступок.