Россия и НАТО сегодня не считают себя вероятными противниками. По крайней мере, это декларируется официально. Россия и Североатлантический альянс активно сотрудничают в рамках Совета Россия--НАТО, однако их позиции по ряду ключевых военно-политических вопросов трудно назвать схожими. Одна из проблем -- развертывание в Европе новой системы ПРО и негативное отношение Москвы и этому проекту.

О взаимоотношениях НАТО к России, а также о конфликтах в Грузии военный обозреватель «Времени новостей» Николай ПОРОСКОВ беседует с недавно побывавшим в России помощником генерального секретаря НАТО по вопросам оборонной политики и планирования Джоном КОЛСТОНОМ.

-- Вы приехали в Россию в период обострения отношений с Грузией. Одна из главных причин этого обострения -- желание руководства Грузии вступить в НАТО, для чего ей необходимо удалить со своей территории российских миротворцев и затем силой вернуть Южную Осетию и Абхазию. Особенно активизировалось грузинское руководство после получения плана интенсивного сотрудничества с НАТО. Таково российское понимание ситуации. А как ее понимают в НАТО?

-- И Россия, и Грузия -- ценные партнеры Североатлантического союза, и мы очень надеемся, что нынешняя напряженность между двумя странами будет устранена посредством взаимоприемлемых для Грузии и России решений. Мы рассматриваем этот вопрос главным образом как вопрос двусторонних отношений между Россией и Грузией. НАТО не видит для себя какой-либо роли в урегулировании этого вопроса. Мы призвали обе стороны проявить сдержанность и поддерживаем усилия ОБСЕ по оказанию содействия при урегулировании ситуации. И НАТО, и государства -- члены НАТО не видят прямой взаимосвязи между присоединением Грузии к программе «Интенсифицированный диалог» и напряженностью между Россией и Грузией в настоящий момент. Правительство Грузии ясно понимает, что путь к вступлению в НАТО лежит через серьезные реформы в области политики и обороны, а также через поддержание добрососедских и конструктивных отношений с соседними государствами. И я твердо верю, что чаяния Грузии присоединиться к евроатлантическим структурам отвечает интересам не только Европы, то есть НАТО, но и России. Мы полагаем, что военного решения неурегулированных вопросов Абхазии и Южной Осетии не существует. И мы были рады услышать заявление зампреда российского правительства, министра обороны Сергея Иванова, который подтвердил, что и Россия не видит такого выхода.

-- Соединенные Штаты планируют создать третий, после Аляски и Калифорнии, позиционный район национальной системы противоракетной обороны на территории одной из европейских стран. Есть и планы развертывания европейской ПРО у НАТО. Для России это означает, что ее межконтинентальные баллистические ракеты будут перехватываться уже на начальном участке полета -- самом уязвимом. Это не что иное, как ослабление нашего главного оружия -- стратегических ядерных сил. Вполне может случиться, что России ничего не останется делать, как разместить, например, оперативно-тактические ракеты «Искандер» в ядерном снаряжении на территории Калининградской области и даже в Белоруссии. Рассматривается ли такой сценарий в НАТО? Как Альянс может отреагировать на такой шаг России?

-- Есть три основных момента, касающихся строительства системы противоракетной обороны, которые представляются мне важными. Первый -- это то, что НАТО называет «противоракетная оборона на театре военных действий» (ПРО ТВД), то есть это защита наших вооруженных сил, участвующих в операциях, от ракетных атак. И в этой области НАТО и Россия сотрудничают чрезвычайно тесно. Как я уже сказал, в Москве проходят командно-штабные учения по ПРО ТВД. А в следующем году, я надеюсь, мы проведем практические маневры -- учения LIVEX.

Второй момент -- Североатлантический союз сейчас рассматривает решение о создании стратегической системы противоракетной обороны НАТО, которая бы покрывала всю территорию Европы и защищала ее от ракетных атак, -- не от России, конечно же, а потенциально от тех стран, которые обладают ОМУ. На данный момент мы завершили техническое исследование вопроса, но решения о том, следует ли НАТО создавать свою собственную систему ПРО, пока нет. Однако среди союзников по НАТО есть согласие о том, что если мы решим создавать такую систему, мы будем проводить открытые тесные консультации со странами-соседями, то есть и с Россией в том числе.

Третий момент касается национальной программы США по повышению эффективности их системы противоракетной обороны. И как вы сказали, речь идет о возможном размещении инфраструктуры и радаров американской ПРО на территории Польши и Чехии. США открыто и очень подробно проинформировали союзников по НАТО о своих планах в этом вопросе. Я также знаю, что США с особой тщательностью информируют и правительство Российской Федерации. Но позвольте мне подчеркнуть, что ни система ПРО НАТО, ни система ПРО США ни в планах своих, ни в действительности никоим образом не будут представлять угрозы для стратегических сил России. Системы ПРО будут нацелены на предотвращение атак со стороны тех стран, которые обладают ОМУ или могут получить к нему доступ в будущем. Строительство ПРО будет осуществляться в строгом соответствии с международными договоренностями, существующими в этой области. И потому, я полагаю, развитие этих программ не может повлечь за собой военного реагирования России.

-- Г-н Колстон, который раз вы в России? Каковы ваши впечатления от страны?

-- В Москве я четвертый раз и очень рад, что мне вновь представилась возможность посетить Россию. Здесь я прочитал лекцию в рамках программы «Оперативная совместимость России и НАТО», договоренность о которой была достигнута в рамках Совета Россия--НАТО. Цель программы -- помочь выработать способность вооруженных сил и России, и стран НАТО взаимодействовать. Я рассказал слушателям и преподавателям Военной академии Генерального штаба о политике обороны Североатлантического союза и о подходе НАТО к модернизации наших вооруженных сил. Хочу особенно отметить, что такие программы -- двусторонние, они проводятся как в России, так и в странах НАТО. В начале этого года российские офицеры побывали в школе НАТО в Германии, где выступили в качестве преподавателей перед офицерами вооруженных сил стран НАТО.

-- Много ли помощников у генерального секретаря НАТО? В России помощник важного лица -- должность вспомогательная, что-то вроде адъютанта, который не имеет влияния на решение значимых вопросов. А как в НАТО?

-- У меня всегда возникали проблемы, как в переводе истолковать название моей должности. Для генерального секретаря НАТО я, по сути дела, первый заместитель по вопросам обороны. Я руковожу целой группой специалистов, которые отвечают за аспекты обороны в области политики и планирования. В нашем ведении, в частности, вопросы борьбы с терроризмом, распространением оружия массового уничтожения, отношения с оборонными ведомствами различных стран и целым рядом международных организаций по вопросам обороны. В этом качестве я предоставляю необходимые консультации генеральному секретарю НАТО, а также являюсь председателем на заседаниях Североатлантического совета, в котором участвуют 26 стран -- союзников НАТО, а также на заседаниях Совета Россия--НАТО, когда обсуждаются вопросы обороны. Надеюсь, что мое выступление перед слушателями ВАГШ продемонстрировало, что и Россия, и НАТО в равной мере заинтересованы в сотрудничестве в области обороны.

-- Название вашей должности содержит термин «планирование». Какое же место в планах Североатлантического альянса занимает Россия?

-- НАТО рассматривает Россию как ценного стратегического партнера, важного международного политического игрока, тесно взаимодействующего с Североатлантическим союзом, но не как врага или соперника. Сотрудничество между Россией и НАТО развивается как в политической, так и в практической плоскости. В политическом плане у нас есть Совет Россия--НАТО, который предоставляет нам площадку для обсуждения текущих вопросов в области безопасности, по которым у нас могут совпадать мнения или возникать разногласия, но диалог мы всегда ведем открыто.

Военное сотрудничество помогает вооруженным силам России и стран НАТО взаимодействовать более эффективно. В дополнение к программе оперативной совместимости позвольте мне привести вам еще пару примеров. На этой неделе мы проводим совместные командно-штабные учения, в которых будет отрабатываться взаимодействие России и стран НАТО по противоракетной обороне на театре военных действий (ПРО ТВД), которое может понадобиться в будущем. В октябре в Италии пройдут учения служб чрезвычайного гражданского реагирования стран Совета Россия--НАТО, в которых будет отрабатываться взаимодействие правительств, их вооруженных сил и сил чрезвычайного реагирования в ответ на возможное крупномасштабное стихийное бедствие. Кроме того, на прошлой неделе в Москве прошла, а через несколько недель и в Турции пройдет специальная программа подготовки специалистов из Афганистана и стран Центральной Азии по борьбе с торговлей наркотиками.

-- В Екатеринбурге на конференции «Россия--НАТО: объединяя усилия» в мае этого года вы сказали буквально следующее: «Мы искренне стремимся к налаживанию отношений с Россией. Мы никого не хотим обмануть». Вы сказали это в ответ на чье-то обвинение в неискренности?

-- Я получил огромное удовольствие от посещения Екатеринбурга и от возможности выступить перед широкой аудиторией -- и ветеранами Великой Отечественной войны, и молодежью, студентами. Цель акции заключалась в том, чтобы донести информацию о достижениях Совета Россия--НАТО до общественности, которая, к сожалению, пока далеко не в полной мере осведомлена о сотрудничестве между Россией и НАТО. Кроме того, это была отличная возможность сопоставить стереотипы, которые укоренились в умах россиян со времен «холодной войны», с действительностью и развеять их. В частности, многие еще представляют себе НАТО как врага России и считают, что Североатлантический союз по-прежнему мыслит категориями блоковой конфронтации, а на самом деле Россия и НАТО уже давно партнеры.

-- Вы первый, на мой взгляд, предложили создать новую мировую систему безопасности, поскольку существующие системы безопасности под эгидой ООН, НАТО, ЕС, России (ОДКБ) грешат локальностью. Какой вам видится новая мировая система безопасности?

-- Большое спасибо за вопрос. Но хотел бы пояснить, что я вовсе не выступаю за отмену или подмену ныне действующих международных институтов в области обеспечения международной безопасности. Однако, я считаю, что в нынешней обстановке международной безопасности, когда перед нами стоят одни и те же угрозы (я говорю о терроризме, распространении оружия массового уничтожения -- ОМУ, о несостоявшихся государствах, международной преступности), нам необходимо действовать сообща, чтобы справиться с ними. Вот почему объединение усилий союзников по НАТО и различных международных организаций крайне важно. Что касается борьбы с терроризмом, то мы видим, что значительная часть нашего противодействия ему зависит от сотрудничества НАТО, как политико-военного союза, со странами-партнерами и со всем международным сообществом. Партнерство с Россией в рамках Совета Россия--НАТО чрезвычайно важно в этом вопросе.

-- Не раз приходилось слышать утверждение о том, что миротворческая деятельность под эгидой ООН не слишком эффективна. Последний пример -- не дающие результата усилия в суданской провинции Дарфур. Не рассматривает ли НАТО вариант возложения миротворческих функций на себя? И как это может выглядеть в действительности?

-- Я не сторонник того, чтобы НАТО взяло на себя функции по поддержанию мира в различных регионах планеты. Мы не можем стать международным жандармом. В различных уголках планеты есть региональные организации, которые могут поддерживать мир более эффективно, чем это мог бы сделать Североатлантический союз. Мы не стремимся к тому, чтобы стать всемирным политико-военным союзом, но стремимся к установлению партнерства с различными странами и организациями, которые разделяют наши ценности. Мы готовы сотрудничать с различными международными организациями по поддержанию мира и укреплению стабильности, в частности, с ООН.

Целесообразно, чтобы функции по поддержанию мира в Судане и его провинции Дарфур взял на себя Африканский союз, а в будущем -- ООН. Хотя НАТО и не является ведущей организацией по обеспечению мира в Дарфуре, мы перевезли более 10 тыс. военнослужащих Африканского союза на наших самолетах, подготовили почти двести офицеров по методике обеспечения безопасности в регионе. То, что произошло в Дарфуре, безусловно, большая трагедия, но эта операция стала примером того, как практическое сотрудничество в военной сфере может оказаться полезным.