Одна из главных причин резкого ухудшения отношений между Россией и Грузией в последние годы -- категорическое несогласие грузинских властей с российским военным присутствием на своей территории.

Если вывод штаба Группы российских войск в Закавказье и двух военных баз -- 12-й в Батуми и 62-й в Ахалкалаки -- по двусторонним соглашениям должен состояться до 2008 года, то будущее российских миротворцев в Абхазии и Южной Осетии пока под вопросом. Несмотря на очевидное стремление Тбилиси добиться их вывода в еще более сжатые сроки.

Численность российских миротворцев в двух непризнанных республиках на сегодняшний день не превышает 3000 человек. Из них около 2000 человек образуют коллективные силы по поддержанию мира (КСПМ) в зоне грузино-абхазского конфликта и еще чуть более 500 входят в состав смешанных сил по поддержанию мира (ССПМ) в Южной Осетии. При этом в Абхазии квота присутствия российских миротворцев составляет 3000 человек -- именно такое количество военнослужащих должно выполнять миссию разведения сторон конфликта по мандату СНГ от 1994 года. Этот мандат несколько лет назад был продлен Советом глав государств СНГ до тех пор, пока стороны конфликта не сочтут необходимым прекратить миссию «голубых касок».

По мнению грузинских политиков, для прекращения миссии достаточно одностороннего решения Тбилиси. Сухуми, напротив, полагает, что КСПМ прекрасно справляются с миссией разведения сторон, считает предложения Грузии о выводе контингента неуместными и обещает, что в случае ухода российских солдат их место займут абхазские резервисты, не стесненные никакими международными мандатами.

КСПМ действительно неплохо справляются со своими задачами: вдоль большей части фактической грузино-абхазской границы их посты надежно разделяют потенциальных противников, а власти Гальского района Абхазии признают, что благодаря миротворческим патрулям обстановка в этой части республики стала гораздо стабильнее, чем год-два назад. При этом в летние события в Кодорском ущелье Абхазии, где происходило противостояние грузинских полицейских сил и местных сванских ополченцев, российские миротворцы не вмешивались, хотя два их поста фактически оказались на время отрезаны от всех коммуникаций.

Грузинская сторона много раз заявляла о своем желании провести инспекцию на бывшей российской военной базе в Гудауте (Абхазия), утверждая, что там также по-прежнему находятся российские военные и техника. Причем инструкторы из России якобы ведут там обучение абхазских резервистов и ополченцев из республик Северного Кавказа, представители которых активно участвовали в грузино-абхазской войне 1992--1994 годов на стороне Абхазии. Власти Абхазии допустить такую инспекцию категорически отказываются. Официально база в Гудауте была ликвидирована в 2001 году в соответствии со стамбульскими соглашениями 1999 года. По тем же соглашениям была, кстати, ликвидирована российская военная база в Вазиани (Грузия).

Миротворческая операция в Южной Осетии имеет несколько иной характер. Там «голубые каски» подчиняются гражданской Смешанной контрольной комиссии (СКК), которая является единственной международно признанной властной инстанцией в зоне конфликта. СКК возглавляют четыре сопредседателя -- от Грузии, России, Южной Осетии и Северной Осетии. Последнее достаточно странно с точки зрения международного права, так как Северная Осетия является частью России. Но в 1992 году, когда в Дагомысе были достигнуты грузино-российские соглашения о миротворческой миссии, Северная Осетия, как и другие кавказские республики, всячески акцентировала свой суверенитет. В результате в составе СКК возникла диспропорция голосов, выгодная для Южной Осетии и России: к мандатам России, как патрона мирного урегулирования, и Южной Осетии, как стороны в конфликте, добавился еще и мандат Северной Осетии -- видимо, как главного этнического родственника. С точки зрения Грузии, эта диспропорция сделала формат СКК изначально ущербным, поэтому в Тбилиси не скрывают своего желания пересмотреть и дагомысские соглашения, и формат миротворческой миссии.

Миротворцы в Южной Осетии подчиняются СКК. Командует ими российский генерал Марат Кулахметов. Ему подчиняются старшие воинские начальники трех батальонов -- российского, грузинского и осетинского. Каждый батальон должен состоять из 519 человек. Российский и осетинский, как правило, полностью укомплектованы, грузинский комплектуется чуть больше чем наполовину. В Москве, Цхинвали и Владикавказе считают, что это обстоятельство используется грузинской стороной для более частой ротации своих военных -- чтобы познакомить с местными особенностями как можно больше солдат и офицеров. Фактически грузинский миротворческий батальон не подчиняется общему командованию, что, безусловно, осложняет работу «голубых касок». Посты миротворцев, которые по идее должны быть смешанными, становятся только грузинскими или только российско-осетинскими. Осуществлять полное разведение сторон в таких условиях невозможно, тем более что в Южной Осетии в отличие от Абхазии есть несколько обширных грузинских анклавов, которые давно признали власть Тбилиси. Миротворческая операция была бы, возможно, более успешной, если бы удалось восстановить изначальную субординацию, но для этого требуется единая воля заинтересованных сторон, разделенных принципиальными противоречиями.

Грузинская сторона утверждает, что в Южной Осетии, как и в Абхазии, находятся российские военные и ополченцы с Северного Кавказа, присутствие которых не предусмотрено международным правовым режимом. По мнению тбилисских экспертов, эти силы могут быть сконцентрированы в районе поселка Джава, на полпути от Цхинвали до российской границы. Российская и осетинская стороны этот факт официально отрицают. Единственная дорога из России в Южную Осетию проходит через стратегический Рокский туннель, и едва ли проход через него каких-либо дополнительных подразделений мог остаться незамеченным.

Что касается баз во внутренней части Грузии, то они уже находятся в процессе вывода. Еще год назад общая численность российских военных на базах в Ахалкалаки и Батуми, а также в штабе Группы российских войск в Закавказье, расположенном в Тбилиси, не превышала 2600 человек. Сейчас на базе в Ахалкалаки остался почти исключительно технический персонал.