На минувшей неделе в Иркутске с участием более чем тысячи человек, представляющих федеральные и региональные ведомства, сибирских губернаторов, крупный бизнес и законодательную власть, прошел Байкальский экономический форум (БЭФ).

«Площадка» -- самый популярный термин, который выступающие использовали, говоря о проходящем мероприятии (второе место осталось за словосочетанием «частно-государственное партнерство»). Первым сделал это, открывая форум, председатель Совета Федерации Сергей Миронов. По его словам, Байкальский форум -- это площадка для диалога Европы и Азии. Заместитель г-на Миронова Дмитрий Мезенцев пошел дальше и заявил, что БЭФ со временем может составить конкуренцию Всемирному экономическому форуму в Давосе.

При взгляде со стороны Байкальский форум более всего похож на корпоративную тусовку топ-менеджмента компании «Российская Федерация». Главная связанная с БЭФ новость состояла в том, что форум открылся. Что, в сущности, правильно. Огромное количество высокопоставленных людей проводит более пяти часов в самолете ради того, чтобы в пять утра по Москве начать совместное совещание, -- чем не событие? Однако ни эффектных заявлений, ни сколько-нибудь заметных скандалов (скрутили разбрасывающих листовки нацболов, да еще дети из секции русского хоккея требовали от участников форума вернуть кем-то у них отнятый лед) в Иркутске не случилось. Местная телекомпания, видимо, долго раздумывала и дала в эфир репортаж о том, в какие костюмы были одеты министры и сенаторы в день открытия БЭФ.

Во что превратились особые экономические зоны

Как источник информации форум тем не менее весьма ценен. Он дает богатый материал для наблюдений за властью и ее носителями, их планами по развитию страны и ходом реализации этих планов.

Главный вопрос, так или иначе обсуждаемый на БЭФ всеми, состоит в следующем: что будет с Сибирью, останется ли она источником углеводородов и прочего минерального сырья или станет зоной инновационного развития? Декларируемый план таков: и то и другое, с акцентом на постепенный переход к несырьевому производству. В течение трех лет за Уралом государство инвестирует 10 млрд долларов.

В связи с проблемой диверсификации российского экспорта (именно в этом состоит цель инновационного развития) характерна история закона об особых экономических зонах. В январе 2005-го тоже в Сибири (в Новосибирске) на самом что ни на есть высшем уровне решено принять закон об особых экономических зонах (ОЭЗ) -- ради государственной помощи IT-индустрии, самой инновационной и быстро растущей из отраслей нашей экономики. В результате мы имеем не столько подъем софтверного хозяйства, сколько развитие туризма на Байкале. По словам Сергея Миронова, закон об ОЭЗ защищает компании -- резиденты ОЭЗ «от неблагоприятного изменения законодательства». Рекреационные ОЭЗ (читай: курорты с льготным налогообложением) создать оказалось проще, чем технопарки. Технопарки тоже присутствуют в планах развития сибирских ОЭЗ, но назвать их катализатором роста несырьевого экспорта из России значило бы впасть в сильное преувеличение. Самый эффектный проект -- строительство в течение 20 ближайших лет Байкал-сити, города на месте Листвянки, что у истока Ангары, с целью привлечения туристов со всего мира. Планируется также в духе отечественных традиций гостеприимства, сильно отдающих Византией, построить там же резиденции глав сопредельных государств АТР (Азиатско-Тихоокеанского региона) и президента России.

Между тем, несмотря на окончание мирового IT-бума, производить софт по-прежнему куда выгоднее, чем добывать нефть и редкоземельные металлы или поднимать индустрию туризма. Пример -- Южная Корея в сопоставлении с Россией. Невозможно было не обратить внимания на показатели экономического развития двух стран, явствующие из цифр, приведенных в докладе красноярского губернатора Александра Хлопонина (в действительности все не так плохо, Россия по ВВП превосходит небольшую азиатскую страну в полтора раза -- 1,5 трлн долл. против 965 млрд -- данные The World Factbook, CIA). Но Корея в отличие от нас развивается почти исключительно за счет машиностроения и полупроводниковой промышленности, а информационные технологии преобразили быт граждан этой страны на протяжении жизни одного поколения.

Нефть в обмен на софт

О структурном преобразовании экономики за счет информационно-коммуникационных технологий говорил на БЭФ глава Мининформсвязи Леонид Рейман. Он в очередной раз повторил, что целью развития отрасли является доведение к 2010 году объема рынка IT, услуг связи и передачи данных до 40 млрд долл. в год. Объем IT-экспорта из России должен к этому времени вырасти до 12,5 млрд. Инструменты, обеспечивающие достижение этой цели, -- экономические преференции для производителей программного обеспечения, создание технопарков (об одном их них, новосибирском, министр и рассказывал на БЭФ), обеспечение для IT-индустрии возможностей финансирования рискованных инновационных проектов из специально создаваемого венчурного фонда и «лоббирование интересов» российских IT-компаний на внешнем рынке, для чего создается федеральное агентство по импорту информационных технологий. Говорил министр также об «особом налоговом режиме» для компаний т.н. офшорного программирования, т.е. производителей программ на заказ для зарубежных потребителей.

На том же Байкальском форуме, только два года назад, г-н Рейман сделал неожиданное тогда для многих заявление о том, что программное обеспечение (софт) как статья экспорта в будущем может сравниться с российским экспортом углеводородов. Пока до этого далеко, но, по словам министра, темп роста отрасли не опускается ниже 30% в год. В 2005-м экспорт софта из России впервые превысил миллиард долларов (по данным ассоциации производителей программного обеспечения «Руссофт», объединяющей компании, которые специализируются на офшорном программировании и IT-аутсорсинге, т.е. экспорте высокотехнологичных сервисных услуг).

В действительности миллиард -- это минимально возможная оценка, не учитывающая экспорт из России большого количества готовых программных продуктов, а не офшорных заказов на кодирование. Отвечая на вопрос корреспондента «Времени новостей» о том, не является ли односторонней политика поддержки одних только компаний офшорного программирования, министр Рейман определенно заявил о том, что намерен добиваться также преференций для софтверных компаний, действующих на внутреннем рынке.

Это чрезвычайно важно в силу специфики отрасли. Единый социальный налог (ЕСН), выплачиваемый в зависимости от размеров фонда оплаты труда (основная статья расхода для производителей компьютерных программ), просто не позволяет российским IT-компаниям нормально развиваться. А для тех компаний, что работают на внешнем рынке, необходимость платить ЕСН в нынешних размерах и вовсе означает неспособность конкурировать с китайскими и индийскими коллегами.

Бурятская школа: Интернет и министр

Для России, особенно в азиатской ее части, информационные технологии вопрос не столько экономического роста, сколько качества жизни. В этом смысле имеют значение прежде всего т.н. универсальная услуга связи (минимального набора коммуникационных сервисов, которым обеспечиваются все граждане вне зависимости от места жительства) и обеспечение школ, сельских в том числе, доступом к Интернету.

В последний день работы Байкальского форума Леонид Рейман отправился в среднюю школу бурятского поселка Капсал (Усть-Ордынский Бурятский автономный округ), чтобы присутствовать при вводе в эксплуатацию компьютерного класса. Мероприятие оказалось, пожалуй, самым интересным из того, что пришлось увидеть на БЭФ. Здание школы построено местным купцом в 1865 году и представляет собой отлично сохранившийся двухэтажный дом, сложенный из неоштукатуренных бревен. Учатся здесь 78 человек, и до сих пор информатику преподавали только старшеклассникам. Компьютерный класс, на открытии которого присутствовал министр, -- это 11 компьютеров (десять для учеников, один для учителя), объединенных в локальную сеть и на приличной скорости (128 кбит в секунду) подключенных через спутниковый канал к Интернету. Все, включая стоимость трафика, за счет госбюджета. До конца следующего года министерству предстоит обеспечить компьютерами и интернет-доступом 50 тыс. российских школ.

Представить себе, что такое Интернет в сельской школе, да и вообще что такое связь в глубине Сибири, не побывав там, просто нельзя. В Эвенкии, например, именно с Интернета еще несколько лет назад началась в буквальном смысле иная жизнь -- люди, в том числе квалифицированные IT-инженеры, стали возвращаться в те края, где когда-то выросли. Для 78 детей и молодых людей из Капсальской школы 11 подключенных к Интернету компьютеров без преувеличения большой праздник.

Не знаю, было ли включено в программу пребывания министра в Капсале посещение пункта, где предоставляется универсальная услуга связи. Мне показалось, что это экспромт кого-то из местных чиновников. Г-н Рейман согласился немедленно и со свитой проследовал по главной улице поселка к помещению здешнего избирательного участка, где установлен таксофон с табличкой «Универсальная услуга связи». Оказалось, действительно все работает, общедоступная телефонная связь в Капсале есть. На то, что сотовые телефоны тоже работают, никто специального внимания не обращал -- ничего особенного, зона покрытия достигла куда более отдаленных мест. В сердце Байкала, на острове Ольхон, например, сотовой связью можно было пользоваться еще в прошлом году.