Персональная выставка Эрика Булатова в ГТГ на Крымском валу подтверждает: по ведомству всяких «измов» можно расфасовать только средненьких мастеров. Булатов все придуманные для газетных очерков клише пробивает своей художественной волей так, как слово «Вход» на его картине пробивает стену-клетку советских запретительных окриков. Когда из сотни картин выстроился во всех подробностях творческий путь длиной в полвека, стало очевидно, что разговор Булатовым ведется не по поводу какого-то там политического мелкотемья, а по поводу метафизики Свободы. Это путь поисков Пространства в мире, где его блокируют всеми мыслимыми и немыслимыми (социум, идеология, медиальность, насилие, смерть) способами. Уже в первый период творчества (60-е годы) художник терзал образы сезаннистской, супрематической, магриттовской живописи в поисках той самой границы, за которой конечное (поверхность) не имеет власти над светоносной пространственной Вселенной. Движение в поисках Пространства стало для Булатова сознательным нравственным выбором. Путь его -- то же богоискательство. Сакральный смысл и нравственную миссию труда Художника Булатов принял от Фаворского. Не изменил им ни в чем.

Выставка включает около ста программных работ мастера и прослеживает все периоды его творчества. Восстановление в правах истории отечественного искусства новейшего времени опять оказалось прерогативой не государственной, а частной. Фонд «Екатерина» профинансировал проект, собрал разрозненные по многочисленным (числом более тридцати) коллекциям работы Булатова, которые Россия в свое время из рук упустила.

Накануне выставки обозреватель «Времени новостей» встретился с Эриком БУЛАТОВЫМ.

-- На выставке показаны единичные работы из российских государственных собраний. В основном -- музеи, фонды, коллекции Европы и Америки. Как теперь быть с тем, что ваше творчество на родине почти не представлено?

-- В свое, советское время я даже пытался дарить Третьяковке работы. Мне их вернули как ненужные. В Русский музей мою работу подарил музей Людвига в Кельне. С выставки трехгодичной давности государственные институции России приобрели первые работы -- графику. Сегодня возвращение работ может быть благодаря частной инициативе: пример -- с фондом «Екатерина», сделавшим сегодня мою персональную выставку, самую крупную из всех когда-либо проводившихся. Фонд собирал работы по всему миру, из мест, куда произведения были проданы или подарены. Я просто составил список тех картин и рисунков, которые хотел увидеть на выставке, а все переговоры по их получению велись представителями фонда.

-- Все желаемое было получено?

-- Не все. Некоторые коллекционеры просто прятались, не шли на контакт. Другие не могли расстаться с картиной, объясняя, что она для них -- член семьи. Из одной коллекции я много лет не могу получить на выставки мои картины. А там, например, находится принципиальная для меня «Слава КПСС» с красными буквами, от которых отслаивается синее небо. В конце концов мне все это надоело, и я написал новый вариант. Его и можно видеть на нынешней экспозиции.

-- Вы довольны решением экспозиционного пространства?

-- Вполне. Мне хотелось, чтобы образ был ясным, легко читаемым и много было света. Вместе с Ниной Дивовой, заведующей отделом выставок ГТГ, мы желаемого добились.

-- В ваших авторских экспликациях, которые сопровождают работы, написано о принципиальном значении двух вроде бы взаимоисключающих традиций: конструктивизма и реалистической живописи XIX века. Расскажите, пожалуйста, об этом подробнее.

-- По моему глубокому убеждению, традиции имеют единый корень, единую основу. Ведь сознание формируется национальной культурой. Ничего с этим не сделаешь.

-- Принято говорить о логоцентризме русской культуры. Может, слово и является тем посредником, что соединяет реалистический пейзаж и конструктивистский монтаж? Во многих ваших картинах слова ведут себя очень даже активно...

-- Да, в своем цикле «ВОТ» из двенадцати картин со словами из стихов поэтов Всеволода Некрасова и Александра Блока я попытался доказать, что связь двух линий не эклектическая, а органическая именно благодаря участию Слова. Слово связывает миры внешний и внутренний, поверхность и пространство, картину и художника. Каждый раз важно поведение слова в пространстве картины. Слово не иллюстрирует конкретный текст, а создает визуальный образ. Его восприятие многомерно. Иногда мне легче найти понимание с теми, кто не знает русского языка. Видя мои картины, они не «читают» надписи плакатно, а выстраивают визуальный образ, к которому ищут содержание.

-- Некоторые большие картины нарисованы вами цветными карандашами. Чем привлекает эта техника?

-- Создается иная, чем в масляной живописи, реальность. Она как будто немножко сдернута: то ли это воспоминание, то ли сон. И прозрачность особая -- из глубины картины льется свет.

-- Экспозиция завершается разделом иллюстраций детских книг, которые вы оформляли с Олегом Васильевым в издательстве «Малыш» в 1960--1970-е. Эта страница биографии вам кажется важной?

-- Да, мы с Олегом стремились делать эту работу как можно лучше, и я не вижу оснований стыдиться ее. Другое дело, что это как бы работа не моя и не Олега. Это как бы третий художник, придуманный нами персонаж. Наш год делился пополам: осень и зиму работали над книгами, весной и летом каждый занимался своим основным делом -- живописью. Несмотря на то что каждый раз переход от книжной работы к живописи и обратно был мучительным, чувство свободы и независимости в основном деле -- живописи -- сохранялось.