В 1973 году на свет не без труда появился «Плетеный человек» -- фильм дебютанта Робина Харди по роману Энтони Шеффера. В нем рассказывалось о том, как набожный полицейский сержант Хоуи (Эдвард Вудвард) получает анонимное письмо, в котором сообщается о пропаже маленькой девочки; в поисках ребенка прилетает на уединенный шотландский остров Саммерайл и обнаруживает там весьма странную общину, члены которой испокон веку выращивают яблоки, и в своей повседневной жизни, кажется, совсем забыли о божьих заповедях. «Ну почему же, -- возражает сержанту Лорд Саммерайл (Кристофер Ли), глава общины, статный немолодой красавец в желтой водолазке под пиджаком. -- Все мы глубоко религиозные люди». «Религиозные?! -- не верит Хоуи своим ушам. -- У вас разрушена церковь, нет священников, и дети голые скачут через костер». «Конечно, голые. Куда опаснее прыгать над огнем в одежде».

Пройдя сквозь череду необоримых искушений, доведя расследование до конца и обнаружив-таки пропавшую крошку, сержант слишком поздно понимает, что с самого начала игра велась совсем не по его правилам, что охотник очень легко превращается в жертву, и что на берегу холодного моря уже готовится запылать жертвенным огнем огромная человеческая фигура, сплетенная из древесных ветвей, -- языческий алтарь, внутри которого Хоуи найдет свой последний приют. И треск огня неизбежно заглушит и его последнюю отчаянную молитву, и крики боли.

С картиной 1973 года было множество проблем -- начать хотя бы с того, что действие ее происходит в мае, а съемки проходили поздней осенью; уже будучи готовым, фильм подвергся нападкам со стороны блюстителей нравственности, а некоторые важные сцены были восстановлены только недавно. И тем не менее вот уже четверть века «Плетеный человек» неизменно считается лучшим британским хоррором всех времен, имеет верную паству поклонников, а Кристофер Ли (к слову, согласившийся сниматься бесплатно) называет роль Лорда Саммерайла лучшей в своей карьере, а число фильмов с участием этого мощного старика уже давно перевалило за две сотни. Это на самом деле бесспорно выдающееся произведение, чья значительность выходит далеко за рамки не всеми уважаемого жанра. И казалось, что неколебимое величие «Плетеного человека» не в состояние расшатать ничто и никто. Тем не менее такой человек нашелся.

Зовут его Нейл Лабьют, и в кинематограф он пришел несколько лет назад с очень неприятными, хотя получившими определенный отклик среди профессионалов, фильмами: «В компании мужчин» и «Ваши друзья и соседи», этакими мачистскими вариациями на тему прогнившего американского общества в духе Тодда Солондца. Потом снимал еще кое-что, особенного внимания не заслуживавшее, и теперь вот поднял руку на самое сокровенное. В его версии «Плетеного человека» на Саммерайле царят не просто язычники, но женщины, установившие матриархальную диктатуру и превратившие мужчин в безмолвных рабов. Никаких яблок нет и в помине -- их место заняли продукты пчеловодства. А новоявленный полицейский (теперь его зовут Эдвард Малус, и играет его Николас Кейдж, который и был инициатором съемок ремейка) прибывает на остров не просто по долгу службы, но из-за письма своей давней несостоявшейся невесты. Может быть, со всеми этими изменениями и можно было бы смириться, если бы все происходящее на экране не выглядело бы в итоге настолько убого, халтурно и в конце концов попросту глупо. Те сцены, что остались практически без изменений, с чудовищным скрипом стыкуются с нововведениями. Место (без преувеличения гениального) саундтрека Пола Джованни (где нашлось применение и балладам на стихи Роберта Бернса, и фривольным кабацким куплетам, и пробирающим до костей языческим гимнам) заняла невыразительная музыка Анджело Бадаламенти, как будто сотканная из огрызков самых слабых и старых его мелодий. Языческое шествие в масках, от которого в оригинале по спине бегали мурашки величиной со спелое яблоко, превратилось в дурно декорированный карнавал, которого постеснялись бы и организаторы муниципального праздника «Мой район». Но самое чудовищное тут -- сам Николас Кейдж.

Смотреть на этого господина элементарно неприятно. Что бы он ни делал: вопил с искривленным лицом обязанную стать негативно-культовой фразу «Немедленно отдайте велосипед!»; ехал на этом самом велосипеде по проселочной дороге; бил женщин кулаками и ногами; наконец, прыгал по лесной чаще в украденном костюме медведя, -- единственной реакцией на его ужимки будет слово «позорище». Ни о каких размышлениях о противостоянии христианства и язычества речи не идет, как в сущности не идет речи и о вроде бы наново принесенной интриге противостояния мужского и женского начал -- ей-богу, даже в фильме «Новые амазонки» тема была раскрыта куда более вменяемо и достойно.

В общем, как ни сложно дожить до конца этой чудовищной поделки, в самом финале, когда герой Кейджа оказывается в результате внутри Плетеного человека и начинает поджариваться с разных сторон, в душе зрителя может зашевелиться что-то позитивное. Но только в том случае, если представить, что в жертву принесен не персонаж, а сам Николас Кейдж. С Нейлом Лабьютом в придачу.