Главный смотр достижений Союза архитекторов России, IX фестиваль «Зодчество-2001», открылся в ритме диско. Под бодренькую музычку по импровизированной сцене Большого манежа поползли разноцветные круги. Затем выпорхнуло архначальство во главе с президентом Союза Юрием Гнедовским. В приветственном слове президента было много пафоса. Оно и понятно. С нынешнего года фестиваль «Зодчество» впервые проходит как международный. А это значит: больше участников (в основном из бывших союзных республик), больше денег, больше престижа. Больше радости и веселья.

За веселье отвечает директор фестиваля Александр Чернихов. В архитектурной среде он прославился как лучший шоумен, способный самую сложную идею превратить в отвязно-отчаянный китч, попсу и балаган. По всей длине гигантского Манежа Чернихов устроил импровизированную улочку с насыпными дорожками, муляжными обломками колонн, каскадами, а также икебанами от фирмы «Цветы Белой дачи» и чахлыми бульварными фонариками. Когда архначальство на сцене порезало ленточки, брызнула вода из украшающих «улицу» аляповатых керамических фонтанов. В лучших пионерских традициях вдоль икебан двинулась процессия детей. Все они демонстрировали футуристические костюмы из пенокартона a la Андрей Бартенев. Каждый участник «замурован» в какое-нибудь картонное здание, то на манер древнерусской церкви, то на манер сталинской высотки. Детям в картонках тесно. Трудно двигаться, поворачиваться. Руки-ноги затекают. Лица густо закрашены белилами. В глазах -- тоска. Рядом с детьми -- мимы с пантомимой. Устроители шоу явно хотели стяжать славу Полунина с его уличными карнавалами. Но получилось другое -- наглядный пример того, что архитектурные излишества вредны для вкуса и опасны для здоровья (тем более, детского).

Тонко чувствующий официальную конъюнктуру Чернихов свою цветочно-парфюмерную улицу раскатал не просто так. В полном согласии с генеральной линией правительства Москвы, а именно -- с программой «Мой дом, мой подъезд». Расторопность оценили. Выступавшие на открытии московские чиновники восхищались дизайном зала и говорили о том, что архитектура -- это прежде всего экология, а экология -- это когда «душа поет в газонах и парках». Весьма кстати на первых стендах красуется проект мастерской архгенерала Михаила Посохина «Арбатский бульвар». Он предлагает превратить созданную когда-то Посохиным-старшим «вставную челюсть Москвы», Новый Арбат, в пешеходную зону с аляповатыми фонтанами, балюстрадами и цветочными клумбами. Такими же, как у Чернихова.

5 ноября в рамках фестиваля впервые будет вручаться национальная премия с несуразным названием «Хрустальный Дедал» (в названии заключено двойное отрицание труда архитектора: хрусталь -- самый эфемерный для зодчих материал, а Дедал -- самый неудачливый в мире изобретатель). Призы будут вручаться по разным номинациям: «Постройки», «Проекты», «Реставрация», «Дизайн городской среды», «Лучшая книга об архитектуре», «Лучшая статья...» и т.д.

Занятно, что главная тема нынешнего фестиваля -- «Социальная миссия архитектуры». Раскрывается эта тема в основном на проектах сугубо официозных, вышедших из пресловутых посохинских мастерских. Проектах, безнадежно устаревших как в плане художественном, так и в плане «миссионерском». Подлинно талантливые работы теряются среди опусов во вкусе лужковских фаворитов. Всех подмяли под себя Моспроекты и их лидеры. Например, Борис Тхор со своим эклектичным зданием Школы драматического искусства Анатолия Васильева или тот же Михаил Посохин с башней гостиницы «Москва-Сити». Присутствие этой выросшей до небес пожарной каланчи на выставке (сам Посохин осмеливается сравнивать ее с шедеврами русского конструктивизма) воспринимается как явный анахронизм, полное безразличие к настроениям в том самом социуме, о котором, если верить «Зодчеству», неустанно пекутся российские архитекторы.

На таком московском фоне работы из других городов -- прежде всего Петербурга -- выглядят куда вразумительнее. Среди последних лидирует, по моему мнению, проект реконструкции дворцово-паркового ансамбля «Стрельна», созданный ЗАО «Курортпроект» (руководитель Н.В. Канчели). Работа предполагает воссоздание уникального для России парка с водным партером времен Петра I, постройку по старым чертежам несохранившихся дворцов и павильонов. Правда, если «Стрельну» сделают резиденцией президента, эту красоту мало кто увидит. А жаль. Хороша и новая петербургская неоклассика, например, станция метрополитена «Крестовский остров» архитектурной команды под руководством Е.М. Рапопорта. Тончайшей стилизацией ампира конца XVIII века выглядит и спроектированная М.А. Мамошиным памятная часовня на Черной речке, рядом с местом дуэли Пушкина. Самым неадекватным для деликатных петербуржцев оказался по-московски хамоватый проект реконструкции комплекса «Новая Голландия» (авторский коллектив под руководством Ю.К. Митюрева), предполагающий «улучшить» архитектуру XVIII века типично «лужковскими» стеклянными шатрами и арками.

На мой взгляд, наиболее адекватной теме «Социальная миссия» оказалась маленькая концептуальная выставка «Архитектура для космоса. От создания к осознанию». Она посвящена архитектуре орбитальных отсеков и космических станций 60-х годов. Сорок лет никто не знал о существовании такой архитектуры. Но именно она максимально выражает социокультурный контекст своей эпохи. Куратор выставки Андрей КАФТАНОВ ответил на несколько заданных мною вопросов:

-- Почему рисунки с круглыми орбитальными отсеками советских космических кораблей сопровождаются у вас слайд-фильмом «Архитектурный ландшафт 1960-х»?

-- В этот период творила первый профессиональный автор советской «космической архитектуры» Галина Балашова. В 1963 году ей, архитектору закрытого конструкторского бюро, Сергей Королев предложил создать жилой интерьер многоместного космического корабля «Союз». Ее проект полностью разделял идеи архитектуры советского модернизма. Слайд-фильм позволяет почувствовать это.

-- Возможно, минималисткая архитектура космических кораблей с буфетом, который превращается в пульт управления, является идеальным воплощением темы конструктивизма двадцатых годов?

-- Да, здесь можно провести параллели и с великим архитектором-утопистом Иваном Леонидовым. В феврале будущего года состоится международная конференция в его честь, и я буду делать доклад о реализации идей Леонидова в архитектуре для космоса. Пока все много думали и рассуждали о русском космизме, Галина Андреевна Балашова его случайно взяла и реализовала.

-- Какое послание обществу космическая архитектура шестидесятых может нести сегодня?

-- Прежде всего послание о том, что архитектура в своей основе не обойдется без глобальной темы, идеи. Тема космоса -- это такая сверхидея своего времени. Она вдохновляла все остальное, включая мельчайшие приметы жизненной среды. В сферической поверхности орбитальных отсеков и в радиусной кривизне цилиндрических модулей лунной базы как в капле воды причудливо отражается романтическая эпоха 1960--1970-х годов. Это взаимовлияние в полной степени становится очевидным только сейчас. Проекты Балашовой и архив Игоря Козлова, спроектировавшего в 70-е годы первую Лунную базу, рассчитанную на проживание и работу экипажа из 12 человек в течение года, наглядно доказывают единство архитектуры и общества.

Символично, что нынче, выйдя на пенсию, Галина Балашова перестала заниматься архитектурой и посвятила все свое время любимому искусству пейзажной акварели. Как видно, она лучше других поняла: основ для нового глобального синтеза в современной архитектуре (по крайней мере российской), увы, нет. Посетив IX Международный фестиваль «Зодчество-2001», выбор Галины Андреевны можно только одобрить.