Ален де Боттон. Искусство путешествий. Перевод с англ. Петра Фаворова. М: Афиша. 2006.

Так случилось, что сборник эссе Алена де Боттона, напечатанный на газетной бумаге в качестве бонуса к журналу «Афиша-Мир», стал чуть ли не самым актуальным хитом этого лета, так что многие мои знакомые специально выкупали пачками этот «Мир», чтобы вынуть из полиэтиленовой упаковки заветную голубую книжицу.

Боттона как-то несправедливо называют поп-философом, создателем «философской Икеи» и даже шарлатаном, дискредитирующим мысль, смешивая Монтескье с дамским романом. На самом деле обаяние этого живущего в Лондоне уроженца Цюриха в том и заключается, что Боттон совершенно не боится заступать на территорию неприкрытой банальности. Суть его нехитрого метода -- приспосабливание высококлассного аналитического инструментария к ничем не примечательным бытовым ситуациям. Примитивная обеденная ссора из-за порции пирожного «крем-брюле», приправленная ироничными ремарками и безжалостной рефлексией де Боттона, возвышается в глазах читателя до высот платоновских диалогов. Боттон не боится высказывать вслух и подолгу муссировать самые простые мысли, которые хоть единожды, но приходили в голову даже самому несообразительному читателю. И пока этот благодарный читатель визжит от радости узнавания, хитрый автор вворачивает ему еще пару пассажей дополнительно в качестве интеллектуальной нагрузки.

«Искусство путешествий» состряпано именно по такому принципу. И если вас будут спрашивать, что взять с собой в качестве дорожного чтива, можете смело рекомендовать этот покетбук -- не просчитаетесь. Нехитрые соображения (про то, что предвкушение путешествия всегда превосходит реальность, что за границей люди удивляются охотнее и чаще, что природа пробуждает чувство возвышенного, а аэропорты провоцируют ностальгию и покой) в дороге приходятся как нельзя кстати. К тому же по всякому поводу Боттон ищет поддержки у своих более именитых коллег: в дорогу читателя собирает Гюисман, Бодлер и Хоппер помогают одолеть путевые невзгоды, фон Гумбольдт предлагает услуги экскурсовода, а Уильям Вордсворт спроваживает всех на лоно природы. Топография «Искусства путешествий» не менее обширна, чем ее литературоведческая составляющая. Ален де Боттон резво мечется между Лондоном и Барбадосом, из Мадрида перебирается в Амстердам, устав от городов, переезжает в Озерный край, чтобы закончить свои странствия Провансом. Под стук колес неспешные и усыпляющие пассажи Боттона о том, что невозможно стопроцентно присутствовать ни в одном месте на земле, что только в поезде можно встретиться с самим собой наедине, что предчувствие пути и есть самая приятная его составляющая, -- эти приятные банальности уютно резонируют с собственными мечтами о новом месте, иной жизни и невиданных доселе пейзажах.

И если поиски счастья являются определяющим компонентом нашей жизни, то именно путешествия четче всего показывают динамику этого процесса во всей его напряженности и противоречивости. Путешествия, пусть и невнятно, выражают наши представления о том, в чем же состоит жизнь за рамками ежедневного труда и борьбы за выживание. Так что выходит, «Искусство путешествий» -- книга про поиски счастья и про эфемерность мечты о существовании какой-то иной формы жизни помимо своей собственной.

Арто Паасилинна. Год зайца. Перевод с финского Ильи Урецкого. М.: Издательство Ольги Морозовой. 2006.

Арто Паасилинна -- писатель почтенный и заслуженный; «Год зайца» вышел в Финляндии еще в середине 70-х, но в Россию все как-то не попадал. Хотя главный герой романа, журналист Ватанен, заканчивает свои приключения именно на территории бывшего СССР, нарушая государственную границу в погоне за укусившим его в живот белым медведем. Вообще бесстрастная интонация и нарочно примитивный синтаксис Арто Паасилинны напомнит читателям модную стилистику «новой наивности» или «новой искренности». Самый географически близкий эпигон Паасилинны -- популярный норвежец Эрленд Лу, чей недавний роман «Допплер» выглядит точной калькой «Года зайца».

В норвежском варианте молодой клерк, изнуренный работой и бесконечными заботами по обустройству быта, падает с велосипеда и ударяется головой о случайную коряжку, после чего сбегает от цивилизации и братается с молодым лосем. В финском оригинале -- преуспевающий столичный журналист меняет жену, дом и работу на хлопотное шефство над раненным в результате ДТП зайцем, в компании которого отправляется странствовать по Финляндии. В дороге герой встречает собратьев по разуму в лице ветеринаров, полицейских, рыбаков и даже бывших работников спецслужб, попадает в разнообразные комические истории и в конце концов обретает то, ради чего, собственно, весь поход и затевался, -- покой и волю. Ради такого нехитрого месседжа, может, и не стоило бы сыр-бор городить, но главное в романе Паасилинны вовсе не мораль, а неподражаемая интонация, благодаря которой любое мелкое событие (к примеру, рисование на листе бумаги растения под названием «чина луговая») балансирует на грани здравого смысла и какого-то исконно северного, дикого и прямого, как танк, абсурда.