Американец Джулиан Шнабель по кинематографическим меркам -- дебютант. К пятидесяти годам он успел снять две картины, обе посвящены судьбе творцов-изгоев. «Баскиа» (1996) -- фильм о гениальном уличном художнике круга Энди Уорхолла; «Пока не наступит ночь» (2000) -- экранизация автобиографии кубинского поэта-гомосексуалиста-диссидента Рейнальдо Аренаса, умершего от СПИДа в Нью-Йорке в 1990 году.

С точки зрения истории искусств, Джулиан Шнабель -- почти что классик, неоэкспрессионист, коммерчески успешный художник, вошедший во все энциклопедии современного искусства. Но не зря говорят, что в современном искусстве автор создает не произведение, а самого себя -- не бьется над композицией и колоритом, а творит миф, контекст, собственную биографию. Шнабель блистательно подтвердил постмодернистские теории, с легкостью перейдя от одного типа мифотворчества (современное искусство) к другому (кино). Осталось неизменным главное -- миф о художнике, в контексте которого только и возможно адекватно воспринять его творчество.

Вот вам образчик поэзии Аренаса: «Повсюду знамена. Они развеваются на импровизированных арках, на телеграфных столбах главной улицы, свисают с лавровых кустов. Флаги в дверях и окнах каждого дома, расстеленные на земле, укрепленные на веревках, трепещущие на ветру. Флаги, тысячи флагов, спешно вывешенных на каждом углу». Хороши ли эти стихи? Это совершенно неважно, во всяком случае -- для Джулиана Шнабеля. Куда важнее картины детского рая, в котором деревья созданы специально для того, чтобы вырезать на них стихи, пестрые революционные толпы, мрачные готические застенки посуровевшего кастровского режима, охваченная страхом и недоверчивой надеждой очередь «пидарасов и абстракцистов», которым бородатый лидер в порыве максималистской щедрости разрешил покинуть Кубу, и, наконец, пластиковый пакет с надписью I love NY, с помощью которого смертельно больной Аренас сводит счеты с жизнью. Все это -- уже искусство, а какие слова и строчки к нему прилагаются -- не имеет значения.

«Пока не наступит ночь» -- удивительно правильное кино. Жаль, конечно, русский язык, но без западного термина «артхаусный мейнстрим» здесь не обойтись. Толика формального экспериментаторства, маргинальных тем и гуманистического пафоса в быстрорастворимой и легко усваиваемой форме. Такое кино любят награждать на фестивалях (в прошлом году в Венеции «Пока не наступит ночь» получил приз жюри, а исполнитель главной роли Хавьер Бардем удостоился награды за лучшую мужскую роль), и в то же время оно достаточно конвертируемо, чтобы иметь успех в ограниченном прокате. Смотреть такое кино скучно, но полезно: на всем стоит невидимый знак качества, удостоверяющий культурную значимость данного проекта.

Но странное дело -- фильм Шнабеля интересно пересматривать (не верите -- попробуйте). Видимо, даже в современном искусстве художник не в силах полностью отказаться от пластического дара. «Пока не наступит ночь» радует подробностями, неожиданными и живыми. Фильмы Шнабеля похожи на его неоэкспрессионистские полотна, которыми в свое время восхищалась предперестроечная Москва. Вроде ничего особенного: темные доски, с наклеенными на них осколками разбитых тарелочек, а в результате получается целый художественный трактат о хрупкости и форме, красоте и структуре, целом и частностях. Эти частности Шнабель умело нанизывает на биографический стержень, откровенно любуясь каждой из них и предлагая полюбоваться зрителю. Вот вам неузнаваемый Шон Пенн в крошечной роли кубинского гуахиро, который безуспешно пытается остудить революционный пыл юного Рейнальдо. Вот великолепный Джонни Депп в двойной роли офицера госбезопасности и заключенного-трансвестита, использующего задний проход для переправки романа Аренаса за тюремные стены. А вот фантастическая сцена побега с Острова свободы на воздушном шаре, который при всем желании не сможет унести беглеца дальше соседнего квартала. Если бы не эти драгоценные осколки -- говорить было бы не о чем.