В сентябре депутаты фракции КПРФ внесут на рассмотрение Государственной думы законопроект, гарантирующий права оппозиции. Законопроект на аналогичную тему год назад был внесен оппозиционной в то время партией «Родина», но так и осел в думских кабинетах. Перспективы принятия нового варианта во многом зависят от широты взглядов партии власти. Политологи, опрошенные "Временем новостей", в свою очередь сомневаются, что закон об оппозиции, даже если его примут, будет работать в российских демократических традициях. Хотя в принципе благосклонно относятся к идее его принятия.

«Формально говоря, в Госдуме есть оппозиционные партии. Возникает вопрос, зачем оформленная законом оппозиция, если существуют оппозиционные депутаты, которые обладают теми же правами, что и остальные? -- спрашивает глава группы «Меркатор» Дмитрий Орешкин. -- Закон о легально оформленной оппозиции должен давать ей очевидные преимущества в политической деятельности по сравнению с неоппозиционными партиями. Строго говоря, депутаты, которым не нравятся действия власти, могут действовать в индивидуальном или групповом порядке, используя определенный набор полномочий. Но если они объединяются в оппозицию, то закон должен им предоставить новые ресурсы для реализации своей политической активности». То есть, по мнению политолога, закон об оппозиции должен был бы повысить статус оппозиционных депутатов, например, дать им привилегии формировать особые запросы от оппозиции, статус такого запроса должен быть выше индивидуального или фракционного: «Не секрет, что от депутатского запроса можно довольно просто отмахнуться». Организованная оппозиция, считает г-н Орешкин, может иметь свой орган печати, защищенный законодательно, -- у власти есть ресурсы, чтобы задавить отдельные партийные СМИ, но тут она будет бессильна. Тогда у партий появится мотив для объединения в системную, легальную оппозицию.

Автором нового законопроекта «О гарантиях оппозиционной деятельности в Российской Федерации» стал экс-спикер Верховного Совета СССР Анатолий Лукьянов. Его коллеги по партии в проходимости закона сомневаются и советуют депутату сосредоточиться на каких-то конкретных требованиях для оппозиции, а не на общих гарантиях ее существования. Например, потребовать свободного доступа оппозиции на госканалы или права инициировать парламентской оппозицией обращения в Конституционный суд от имени Госдумы.

Заместитель главы Центра политических технологий Алексей Макаркин считает, что как идея принятие такого закона было бы хорошо: «Потому что у нас с оппозицией большие проблемы -- в частности, с присутствием в информационном пространстве. Мало стимулов к оппозиционной деятельности». Вопрос в том, будет ли он работать и на какую оппозицию он будет распространяться -- парламентскую или внепарламентскую. «Скорее всего на Госдуму, -- рассуждает г-н Макаркин. -- То есть уже изначально деятельность значительной части политических сил не будет им регулироваться. Парламентская оппозиция хочет своего присутствия на телевидении. Но закон не будет прописывать, когда это присутствие будет происходить». Действительно, законодательного определения, например, прайм-тайма в России нет, даже если в законе об оппозиции прописать обязательное время для оппозиционных партий, каждый телеканал будет вправе сам определять его положение в сетке. «То есть оппозиция будет присутствовать в СМИ, -- поясняет аналитик. -- Но, например, когда ТВ смотрят одни домохозяйки».

Тщательно законодательство об оппозиции, как правило, прописано в тех странах, где существует двухпартийная система. Например, в Англии есть должность главы оппозиции, премьер обязан с ним консультироваться по некоторым жизненно важным вопросам. «А у нас кто будет лидером оппозиции, -- спрашивает Алексей Макаркин. -- Как их объединить, силой?».

Дмитрий Орешкин предлагает прописать в законе привилегии, которые, например, оппозиционер Владимир Рыжков получил бы, объединившись с оппозиционером Геннадием Зюгановым и заняв место «объединенной оппозиции» в парламенте. «Довольно глупо выглядят теневые правительства отдельных партий, вот Геннадий Семигин создал «народное» правительство, и никто про него ничего не знает. А если бы можно было сделать правительство, в котором премьер -- Зюганов, министр обороны -- из «Родины», главный экономист -- Глазьев, Рыжков отвечал бы за региональные проблемы, -- мечтает политолог. -- А государство им создало условия для работы, дало бы бюджет».

Эксперты сходятся во мнении, что легальная, системная оппозиция будет составлять вполне реальную конкуренцию власти на выборах, а именно этого власть и не хочет. «С другой стороны, если у нас нет влиятельной легальной оппозиции, неизбежно формируется внесистемная оппозиция, недоговороспособная, -- поясняет г-н Орешкин. -- Лучше иметь вменяемую оппозицию, которая не хочет свои привилегии потерять, а не ту, которая выходит на улицу. Уличные вожди всегда заполошные, демагоги, заостряющие какие-то вопросы, у них культивируются митинговые ценности, требования жестче. С ней придется говорить с помощью водометов и резиновых дубинок».

С необходимостью как-то договариваться с непровластными структурами соглашается даже глава Центральной избирательной комиссии Александр Вешняков. Он считает, что в России для оппозиции должны быть определенные гарантии, права на легальное участие в общественно-политической жизни страны, в том числе на реальное участие в принятии законов: «Это совершенно очевидно. Если в этой части законодательство не гарантирует таких возможностей, есть смысл это зафиксировать в отдельном законодательном акте». При этом г-н Вешняков напомнил об опыте подобных законодательных актов в других странах, в частности, на Украине, где была предварительная договоренность, что некоторые посты в органах власти будут занимать представители оппозиции. Правда, пока на постсоветском пространстве законов об оппозиции нет.