Накануне Шанхая и российские, и американские дипломаты предупреждали, что от встречи Буша и Путина «не следует ждать сенсаций и прорывов», а напротив, следует считать ее почти технической -- мол, повидаются, чтобы «сверить часы» перед предстоящей встречей на бушевском ранчо в ноябре. Формирование заниженных ожиданий -- традиционная дипломатическая техника, неизменно приносящая плоды. Очевидно, что если прорывы в российско-американских отношениях в принципе возможны, то приурочены они будут не к форуму АТЭС, а к гостеванию российского президента в Техасе.

Часы сверили. Результат интересный: стрелки на часах Путина и часах Буша движутся в одном направлении, но с разной скоростью. У нас, как всегда, время вперед. Но на этот раз вроде бы действительно вперед. Что, по-видимому, и является главным итогом десятилетия российских реформ: впервые Россия оказалась на переднем крае мирового политического процесса не по причине ее громадного ядерного потенциала, а в силу геополитически грамотного поведения. И хотя есть основания предполагать, что философский аспект берлинской речи Путина (которую сравнивают даже со знаменитой Фултонской речью Черчилля) остался неуслышанным и призыв «жить дружно» сочли то ли наивным, то ли коварным, то ли преждевременным, адресаты речи все-таки пришли к тем выводам, к которым Путин пытался их привести.

Если раньше Россия требовала уважения к себе, применяя угрозы, шантаж и уговоры, то сегодня может позволить себе почти ничего не требовать. Потому что, как писал классик, «все придут и все дадут сами». Путин занимает беспроигрышную позицию: он дает понять, что Россия под его руководством давно уже начала борьбу с исламскими террористами и радикалами и рада всем присоединившимся. Путин почти оскорбляется всякий раз, когда его спрашивают: что Москва рассчитывает получить в обмен на «продвижение в сторону Запада» и твердую поддержку американского «крестового похода». Беспроигрышность путинской позиции заключается в следующем: российская сторона настаивает на том, что торг неуместен. В том смысле, что, встав на пути у чумы ХХI века, Россия и Путин лично считают своим священным долгом там и стоять, независимо от того, сколько союзников удастся привлечь на свою сторону. А потому российское воинство не ждет наград, хотя чувствует за собой моральное право ожидать встречных шагов от западных вождей. Если же встречных шагов не последует -- что ж, западные вожди всего лишь в очередной раз продемонстрируют свою недальновидность, а справедливость все равно рано или поздно восторжествует.

Главных западных вождей -- американцев -- внешнеполитический аристократизм Москвы, похоже, застал врасплох. Проблема интеграции России в цивилизованное мировое сообщество в принципе уже как бы решена, но остается довольно острой в плане технических параметров этой самой интеграции. Отношение Запада к России по-прежнему напоминает историю из известной песни: «Со вьюном я хожу, я не знаю, куда вьюн положить». Разница в том, что теперь не столько Россия озабочена тем, куда ее положат, сколько Запад ломает голову, куда бы ее пристроить.

Чем дальше Путин настаивает на том, что в тяжелую годину торг неуместен, тем в более сложное положение он ставит американцев. Американцы -- конкретная нация. Сегодняшняя ситуация, с их точки зрения, предполагает торг, в лучшем, разумеется, смысле этого слова. Источники в администрации США даже обеспокоены тем, как Путину совладать со своими консерваторами и военными, с одной стороны, и как ему сохранить внешнеполитическое лицо, с другой, если американцы не сделают демонстративно крупных и убедительных шагов навстречу России. Когда американцы слышат от Путина, что торг неуместен, то, очевидно, считают, что он просто поднимает ставки. Поэтому Путину остается ждать: либо вьюн пристроят в хорошее место, либо он так и останется непристроенным, и кому от этого будет хуже?

Что касается внутриполитических осложнений, которые с точки зрения западных партнеров поджидают Путина на его смелом пути на Запад, то американские и российские дипломаты явно исходят из разных предпосылок. С точки зрения российских, во-первых, Путин движет Россию не к Западу, а к ее собственной выгоде, а во-вторых, слухи о возможных осложнениях сильно преувеличены. По сведениям из информированных источников, президент чувствует себя как никогда уверенно: он считает, что внешнеполитические успехи страны объективно обусловлены успешным продвижением внутренних экономических и политических реформ.

Часы сверяли по нескольким моментам. Послевоенное устройство Афганистана: Россия предъявила свои права на влияние в регионе, Путин выразил озабоченность намерением США ввести в состав будущего афганского правительства «умеренных талибов», в существование которых российский президент не верит.

Ближний Восток: Россия считает, что наносить удары по Тегерану и Багдаду было бы большой ошибкой. ПРО и СНВ: Путин считает ПРО достаточно гибкой и готов идти навстречу США так далеко, как только возможно, оставаясь в рамках договора, которые ему кажутся чрезвычайно широкими и позволяющими производить практически любые модификации. На практике речь может идти о следующем: американская сторона проводит испытания всяких нужных ей для ПРО элементов, но не заявляет о выходе из договора. Команда госсекретаря Пауэлла провела все темные шанхайские ночи с командой Иванова, пытаясь прийти к компромиссному варианту по сокращению ядерных боеголовок: Россия предлагает 1500, а США не готовы соглашаться на меньше, чем 2 тысячи. Тема «Россия и НАТО»: Путин давно сказал все, что думает на эту тему. Огромная группа американских и натовских экспертов все последнее время ломала голову над тем, как обеспечить реальное взаимодействие НАТО с традиционным противником. Тему, как было заявлено источниками, решено считать такой важной, что «прорыв», по-видимому, может произойти прямо на ранчо. Шансов тем больше, что президенты вряд ли отвлекутся на прогулки верхом -- как говорили в кулуарах саммита, езда в седле не по бушевской части, и умеющий скакать на лошадях Путин не сможет с ним посоревноваться.

На совместной пресс-конференции после первого раунда двусторонней встречи Буш трижды упомянул, что Путин «самый первый позвонил ему» после 11 сентября, и пять раз сообщил, что «мы друг друга больше не ненавидим» (как государства). Президенты приняли совместное заявление по борьбе с терроризмом, в котором в кои-то веки «с удовлетворением отметили плодотворное сотрудничество между Россией и США в рамках ООН и ее Совета Безопасности». Пресс-конференцию, прошедшую под знаком согласия и примирения, чуть было не омрачил произошедший примерно за час до нее эпизод. CNN передала срочную новость о том, что будто бы Буш на встрече с Путиным официально объявит ему: США до конца года выходят из Договора по ПРО. Американские эксперты, присутствовавшие в Шанхае, склонны объяснять это реальной утечкой информации из Белого Дома, которая отражает довольно жесткую борьбу внутри администрации президента США между сторонниками компромиссов с Россией и жесткими «ястребами». Новость так взволновала обоих президентов, что они сочли нужным специально ответить на специальный вопрос: соответствует ли высокому уровню их отношений и взаимопонимания отношения и взаимопонимание между их «командами». Буш сказал, что, конечно же, «да», поскольку отношения с Россией слишком важная для США вещь, чтобы с этим шутить. А Путин сказал «да» потому, что если в команде нет единодушия, «то это не команда, а шайка». Колин Пауэлл сиял, Кондолиза Райс была мрачна, Игорь Иванов радовался как ребенок, потому что из президентских объяснений стало ясно: если до встречи на ранчо не произойдет ничего из ряда вон выходящего, то шансы России и США согласовать позиции по ПРО весьма высоки.

Обсудили два лидера и прочие вопросы, которые в контексте разговора о будущем миропорядке кажутся сущими мелочами: вступление России в ВТО, экономическое сотрудничество и улучшение инвестиционных показателей. С чувством удовлетворения от встречи с умным собеседником разъехались по домам: Буш -- бороться с Афганистаном, сибирской язвой, паникой и надвигающейся рецессией, Путин -- в страну с «самым либеральным налоговым законодательством», куда, по его словам, «начал возвращаться утекший капитал» и где «ведущие политические силы осознали, что только политическая стабильность может и должна быть естественным базисом для экономического развития».

Когда на излете больного ельцинского режима, а заодно и накануне миллениума было модно слушать астрологов, твердивших об «Эре Водолея» и утверждавших, что Россия и есть тот самый Водолей, это казалось насмешкой. Сегодня в предельно футуристическом Шанхае, где так и ждешь, что у седьмого уровня автомобильной развязки вот-вот припаркуется то ли дирижабль, то ли реактивное такси, и где полиция и секьюрити проверяют сумки у пассажиров метро, поверить в наступление новой эры несложно. Так что вопрос лишь в том, кто Водолей. Путин явно может побороться.