Очень трудно преодолеть соблазн и не рассказывать содержание этого фильма. Хотя пересказу фильмы Альмодовара не поддаются в принципе -- их фантастический и абсурдный сюжет приодет в такие естественные, почти натуралистические детали, что фабулу невозможно отделить от способа изложения, и тогда просто зарываешься в подробностях. Вот первая сцена: женщины деревни Ла-Манча в день поминовения усопших убирают могилы на кладбище. Автоматические ритмичные движения, почти балет. Кто-то спрашивает: почему здесь так много женщин? Кто-то отвечает: потому что мужчины здесь умирают рано... Ветер сдувает цветы с могил. В Ла-Манче всегда сильный ветер. Поэтому здесь большой процент психических заболеваний, а в окрестностях так много ветряных мельниц...

Из деревни в город несколько лет назад уехали две сестры. А три года назад умерла их мать, и что нетипично, вместе с отцом. Они погибли при пожаре. И в тот же день у соседки исчезла мать, которая всю жизнь была хиппи и часто уходила из дому, но никогда так надолго...

Зато престарелая тетя Паула, почти ослепшая и слабоумная, загадочным образом продолжает печь вкусные пончики и, похоже, тайно приобрела велотренажер. Вот вам завязка сюжета, и, если вы еще ничего не поняли, не волнуйтесь: к финалу все станет ясно.

Но до финала еще далеко. Будут убийства, труп в холодильнике, съемочная группа в качестве средства от безработицы, пение Пенелопой Крус романсов под гитару, появление призрака матери, сопровождающееся невыносимой вонью («Наша мама всегда как пернет и сама потом хохочет!»).

Вся эта маркесовщина и испанщина -- с парикмахерской на дому, пожилыми женщинами в мантильях и с черными веерами, с похоронной процессией и старыми куклами, будто из фильмов ужасов, -- в пересказе кажется сплошным общим местом. Но у шаловливого испанца, любимца публики и фаворита нынешнего Каннского фестиваля, выглядит просто здорово. Его феминистическая поэма о том, как замечательно умеют женщины обходиться без мужчин, от которых лишь насилие и неприятности, если что и напоминает, то только первые фильмы самого маэстро, столько в ней драйва и фантастической легкости.

В Каннах фильму дали два приза -- за сценарий и женский ансамбль. Будто бы обидев таким коллективным призом Пенелопу Крус, которая феерически сыграла роль женщины из народа, упрямой, как буйволица, резкой и пристрастной. Сострадали и самому Альмодовару, поскольку поклонники фильма рассчитывали, что «Возвращение» признают лучшей картиной фестиваля, ну и вообще года. Но давать «Пальмовую ветвь» за эту картину, очевидно, против правил, установленных сегодня в цивилизованном мире. В «Возвращении» нет никакой политкорректности и даже намека на справедливость и равенство или на неотвратимость наказания, в общем, на все эти протестантские ценности, и это обстоятельство никак нельзя проигнорировать.

И вот что интересно. Предыдущий фильм Альмодовара «Дурное воспитание» был как бы антикатолическим -- в нем речь шла о католическом пансионе, где хороших мальчиков превращали в несчастных и закомплексованных чудовищ. В новой картине неистовый Педро как будто возвращается к народному варианту католицизма -- с его культом матери, истовой святостью и безудержным богохульством, в интервале между которыми карнавальная площадь и шутки на тему телесного низа. При этом мир, им сочиненный, абсолютно женский и совершенно самодостаточный, он совершенно замкнут, не терпит постороннего вмешательства, и все отношения там происходят между «своими». Которым легче простить друг другу убийство, чем отсутствие на похоронах. У них свои счеты, но, если кому-то по-настоящему плохо, всегда придут на помощь -- в той форме, в которой сочтут нужным.

Ужасно жаль, что никто не снял такого фильма про русских женщин: было бы замечательно увидеть такую трогательную, полную иронии и любви картину, где был бы найден визуальный и пластический образ отечественных кумушек, а их соседские ссоры и примирения, их одиночество и солидарность, их мужество и их ограниченность были бы так ярко, так обаятельно, так весело представлены на языке кино. Беда в том, что у нас сегодня никто не владеет им столь свободно.