Московский кинофестиваль успешно закончился, так и не продемонстрировав публике никаких радикальных перемен. Если сами программы как-то утряслись, зритель успел привыкнуть и к «Восьми с половиной», и к «Азиатскому экстриму», и к «Вокруг света», то главный вопрос продолжает висеть в воздухе: чем ММКФ отличается от прочих фестивалей так называемой «А» категории. Каннский форум три года назад тоже переживал кризис, но как-то из него выпутался, сделав акцент на гламур, респектабельность и массового зрителя. Претензии к Московскому фестивалю год от года не меняются. Критики традиционно недоумевают по поводу отбора конкурсной программы и дружно ворчат, что лучшие картины внеконкурсной уже и без всякого ММКФ закуплены в прокат. Прокатчики дежурно замечают, что ММКФ неприлично далек от кинобизнеса и никак не влияет на прокатную судьбу показываемых картин.

Рекомендации по ребредингу Московского фестиваля поступают самые неожиданные. К примеру, председатель нынешнего большого жюри Анжей Жулавский посоветовал устроителям перенести ММКФ с лета на зиму, сделать акцент на русскую тройку и черную икру, перестать хватать в конкурсную программу объедки с каннского и венецианского столов, а сосредоточить на среднеазиатском и восточноевропейском кинематографе. Что касается прелестей русской зимы, то жителям Москвы они кажутся сомнительными, а вот по поводу последнего пункта отборщикам, кажется, стоит всерьез задуматься. Картины режиссеров бывшего восточного блока встречались в программе ММКФ едва ли не чаще, чем на открывшемся в пятницу Карловарском форуме, традиционно сориентированном на восточноевропейское кино.

Одной из самых неожиданных картин фестиваля стала «Таксидермия» мадьярского вундеркинда Дьердя Пальфи, которую впредь доведется посмотреть разве что на DVD, и то не факт, поскольку наши прокатчики неохотно покупают фильмы, не укладывающиеся в телевизионный формат. Картина Пальфи неформатна во всех отношениях: и потому что сделана на жестком стыке кино и перформативной эстетики, и потому что c экрана на зрителя буквально выплескиваются рвотные потоки, а завершает этот беспредел снятая по всем правилам анатомического театра сцена расставания головы с телом. Характерно, что посредством подобных визуальных шалостей выпускник будапештской киношколы рефлексирует на тему недавней советской истории своей страны. Предположить такого рода концептуальные эксперименты логично было бы здесь, на родине Сорокина, но, увы, наши молодые режиссеры даже в самых радикальных своих работах не решаются расчленить тело традиционного кинематографа. То ли культура не позволяет, то ли традиция давит. Кстати, на DVD доступен предыдущий фильм Пальфи «Икота», сюжетный и визуальный эксперимент на тему ритуальных убийств особей мужского пола в богом забытой венгерской деревушке.

Что касается кинематографической традиции, то в наиболее сохранном виде она дошла до нас в работах молодых польских режиссеров. Картина «Ода к радости», вошедшая в программу «Восемь с половиной», -- плод коллективного труда трех авторов: Анны Казеяк-Давид, Яна Комаса и Мачей Мигаса. Обнаруживается эта важная подробность лишь при чтении каталога: несмотря на то что создатели разделили Польшу на географические регионы и сняли три социально ориентированные новеллы («Силезия», «Варшава» и «Померания»), в каждой из них угадывается один и тот же визуальный почерк -- как если бы современный скандинавский кинематограф скрестили с узнаваемой сценарной школой Кшиштофа Занусси. Кстати, неочищенные крупные планы и нервически подрагивающая камера -- следы запоздалого влияния «догмы» -- идеально подходят к польским сюжетам, где левацкая идеология причудливо сочетается с католической моралью.

Другая польская картина «Это я» недавней выпускницы лодзинской киношколы Анны Ядовской сюжетно вторит работе молодого чеха Юлиуша Шевчика Restart. Один кинокритик остроумно заметил, что когда в современном западном кино женщина мечется по экрану в поисках непонятно чего, подобный сюжет воспринимается лишь в контексте «с жиру бесится», а у восточноевропейских режиссеров он пока что трактуется как «экзистенциальный кризис». Польской барышне посредством незамысловатого «роуд муви» удалось передать немотивированное желание убежать от жизни, где все утряслось, наладилось и состоялось, и от этого волком выть охота. Сюжет из серии -- «нам бы ваши проблемы», но обитателями постсоветского пространства подобное состояние переживается впервые, здесь буржуазной сытости и размеренности долго ждали, а когда получили, тотчас прокляли этот сомнительный рай.

Картина чешского дебютанта Шевчик Restart, снятая в узнаваемой манере тыкверовской «Лолы», иначе диагностирует причины современной женской истерии. Здесь героиня в шутку выдает желаемое за действительное, а когда ее слова неожиданно принимают всерьез, тратит массу усилий, чтобы нивелировать полученный результат. Фильм стилизован под эстетику МTV, автор активно использует приемы компьютерных игр, но суть от этого не меняется: героиня так же не знает, куда себя деть в условиях открытых возможностей, и предпочитает инфантильную ситуацию, когда все предопределено.

Вообще картины восточноевропейских соседей пользовались на фестивале неожиданным зрительским спросом. Адекватно были восприняты нашей консервативной публикой и визуальные эксперименты Пальфи, и социальная озабоченность поляков, а трехчасовая лента румынского абсурдиста Кристи Пуи («Смерть господина Лазареску») и вовсе собирала аншлаги. К слову сказать, ленты восточноевропейских коллег разительно отличались от работ наших дебютантов не каким-то особым мастерством, а способностью рассказать узнаваемую жизненную историю. К примеру, в картине «Это я» мальчик всю дорогу ищет девочку и никак не может с ней встретиться, почти как в нашем «Питере FM», с той только разницей, что в польской ленте веришь каждому слову и жесту, а в нашей получаешь на выходе лишь глянцевый суррогат реальности.

Но самое обидное в этой истории, что картины эти никто больше не посмотрит. Сколько бы ни говорили о дефиците молодежного кино, на restart нажать невозможно, поскольку прокатчики не возьмут эти ленты ни в широкий, ни в ограниченный прокат. И тут поневоле вспомнишь ироничные советы пана Жулавского. Чем давать премию за режиссуру и без того заслуженному и свое отработавшему Блие, не лучше ли открывать миру мадьярских вундеркиндов и польских экстремистов.