В Концертном зале Чайковского продюсерский центр Classica Viva, дирижер Теодор Курентзис, оркестр Musica Viva и восемь превосходных солистов мировых оперных сцен закрыли сезон концертным исполнением «Дон Жуана» Моцарта в старинном стиле, в безвибратной манере и с барочным вокалом. Три часа музыки стали нетривиальным и сильным событием, впечатлившим не только своими музыкальными достоинствами, но и горячей атмосферой, вызванной в том числе легкой прививкой партитуре интонаций популярного шоу.

Дон Жуан звал подыграть ему из зала «Васю», обещал Лепорелло «пьять рубльей». Но десятки одинаковых букетиков в одинаковых розовых обертках, градом полетевшие на сцену в финале, пожалуй, были уже чересчур. Можно, конечно, сказать, что инсценированный залп заменил собой отсутствующую сценографию. Но мизансцен, разыгранных раскрепощенными солистами с вокальным и актерским блеском, и так было достаточно, чтобы концертное исполнение пропиталось театром.

Основным достоинством проекта стал великолепный кастинг певцов, каждый из которых был смел и ярок, точен и органичен (а если и случались промахи, то они компенсировались невозможным в здешних краях свободным знанием стиля, внутренне вариативного, но почти всегда целостного). Причем они были не только хороши в сольных эпизодах, но и складывали тонкие ансамбли, в чем им помогали и сильная европейская выучка, и дирижерская работа.

Что касается последней, мы уже знаем (помним и «Дидону», и «Орфея», и две оперы Моцарта -- «Так поступают все женщины» и «Свадьбу Фигаро»), что Курентзис заражает оркестр энергией и ощущением стиля (так что оркестр оживает, и звучание принимает ясные очертания), но не всегда дотошен в деталях. Что он уникально работает с певцами, иногда, когда пара «дирижер--солист» совсем уж глубоко входит в состояние эйфории, перебарщивая. Что он смел и свободен в темпах, затягивая партитуру в поисках неземных и ласковых линий или загоняя ее в стремлении взвинтить ситуацию. Так все было и на этот раз. Оркестр смешил и устрашал, чутко выполняя прихотливый дирижерский рисунок с морем акцентов и витиеватостей, но до идеального баланса было далековато, и временами старинный «Дон Жуан» казался не развенчанием, а погромыхивающим скелетиком привычного.

Трактовка темпов оборачивалась то тем, что речитативы становились нездешней красоты акварелями, то тем, что ария (Дон Жуана в первом действии, к примеру) улетала в зал кометой, в хвосте которой частицы космической пыли практически неразличимы.

Главным сюрпризом стала утонченно-величественная немка Симона Кермес -- ее невероятный барочно-инструментальный голос святящейся окраски с темными обертонами, ее смелость и стеснение, лепная ярость и витиеватая ангельская нежность превратили Донну Анну в символический барельеф микеланджеловской стати и фасбиндеровского (сравнение Курентзиса, которому удалось это в Симоне Кермес подчеркнуть) обаяния. Но Кермес никогда не пела эту партию (проведя исторические изыскания, ход придумали организаторы проекта), роль не «впета», и более того, не «впета» в культуре, отсюда выстреливающая красота партии Кермес и одновременно ее мудреные перехлесты. И когда рядом с ней появлялся стойкий и добрый (на вид -- смешная вареная картофелина, на слух -- гибкая и чуткая вокальная тень Донны Анны) Дон Оттавио американца Шона Мэти, вместе они оказывались мудрее.

Удачно сложилась пара Церлина (Джоэль Азаретти) -- Мазетто (Д'Арси Блейкер). Она -- точная, неманерная, не переигрывающая совсем. Он -- колоритный, умный «простофиля», эффектный вокально. Чуть выпала Донна Эльвира Наташи Марш (органичнее всего она звучала, приставая к берегам Дона Оттавио -- Донны Анны) -- возможно, по недостатку внимания дирижера. Пара Дон Жуан (Симоне Альебергини) -- Лепорелло (Натан Берг) смешила публику, удивляла вокальной свободой, искрилась (насколько это было возможно в пекле переполненного зала) и показывала всяческий пример певческого и актерского поведения. Одинокого поэта в его взаимоотношениях с адом (как обещал дирижер) мы не увидели, но увидели очень хороших западных певцов, умело пользующихся обстоятельствами веселой драмы.

Дело кончилось провалом -- Дон Жуан, в соответствии с первоначальной, венской редакцией, провалился в ад под пение Командора (Майкл Джорж) из динамиков. Приписанное позже моралите исполнили на бис, успокоив одних и огорчив других. Мнения публики множились от строгого «шоумены!» до упоительного «шаманы»! Но все они были горячими, и к новым проектам публика тоже скорее всего не останется равнодушна. Осенью следует ждать россиниевскую «Золушку».