Назначение Владимира Устинова министром юстиции (почему-то так и хочется написать «устиции») опровергло самую оптимистическую версию его отставки с поста генпрокурора: мол, президенту надоело терпеть откровенный произвол одной группировки в своем окружении, и он волевым решением вернул прокуратуру под свой контроль. По этой логике теперь получается, что контроль над прокуратурой могущественный глава государства с устойчивым рейтингом доверия в районе 75% просто разменял на потерю контроля над не менее значимым в российской политической системе Министерством юстиции.

Да, у г-на Устинова и стоящих за ним и возле него представителей кремлевских силовиков вроде как больше не будет возможности фабриковать дела ЮКОСа. (Хотя почему не будет -- неужели г-н Чайка посмеет не подчиниться подобному указанию из Кремля, если таковое последует?) С другой стороны, теперь именно ведомство г-на Устинова будет отвечать за то, где и как сидит Михаил Ходорковский, а также все другие российские заключенные, какие партии регистрировать, а какие нет. Пространство для аппаратных интриг и карательных действий ничуть не меньше, чем в Генпрокуратуре.

Но самое печальное не это. Самое печальное то, что Владимир Устинов после скандальной и, по правде говоря, более чем заслуженной отставки с поста генпрокурора не покинул «круги рая», остался в политической обойме. Его не отправили на пенсию или послом в теплую африканскую страну. Его аккуратно, причем ровно в день утверждения нового генпрокурора, переместили из одной силовой структуры в другую. И как раз в то самое кресло, которое только что освободил новый генпрокурор. Это верный показатель окончательного превращения провластных группировок в России в людей, повязанных круговой порукой. В стране, где уже, кажется, не осталось оппозиции, где вертикаль власти по степени «слепленности» (но отнюдь не сплоченности, сплоченностью как раз и не пахнет) всех ее ветвей все более походит на советские пельмени в пачках, президент, оказывается, не может насовсем уволить ни одного значимого человека из своего окружения.

Вспоминается анекдот про старого еврея, безуспешно пытавшегося несколько раз за несколько лет вступить в КПСС. Приемная комиссия каждый раз задавала ему один и тот же вопрос: «Вы играли на скрипке на свадьбе у батьки Махно?» И он неизменно отвечал: «Играл». А когда жена говорила ему, мол, соврал бы, сказал бы, что не играл, он сказал: «Я не мог. Они все там были». Когда власть спаяна не общими идеями, партийной принадлежностью, профессиональными задачами, а круговой порукой, все ее представители не просто живут, не доверяя друг другу. Они еще и не имеют возможности спокойно «соскочить с поезда», тихо выйти из игры. Если режим тоталитарный, как, например, было в СССР при Сталине, круговая порука приводит к тому, что вчерашние руководители и соратники объявляются врагами народа и расстреливаются. Если режим авторитарный, то человека из обоймы просто «держат под рукой», перемещают с одного места на другое.

Президенту было очень трудно окончательно уволить прокурора Устинова да еще и признать его ошибки. Тогда пришлось бы считать ошибкой или хотя бы поставить под сомнение такое дело ЮКОСа, такое расследование трагедий «Норд-Оста» и Беслана, такое документальное кино про гибель атомной подводной лодки «Курск». Прокурор Устинов знает, не может не знать, по чьим просьбам или приказам так обошлись с Михаилом Ходорковским и так расследовали крупнейшие теракты. Как говорится, такими ценными и информированными кадрами не разбрасываются.

При всех издержках демократии (обычной, а не "суверенной") легальная ротация президентов с помощью выборов и наличие партийного правительства парламентского большинства, также сформированного на основе честных выборов, избавляет саму власть от многих хлопот. От раздумий, как сохранить преемственность власти и собственности, не меняя (или все-таки меняя?) Конституцию. От необходимости устраивать тихую отставку генпрокурора менее чем через год после его единогласного переутверждения сенатом на второй пятилетний срок и такое же тихое назначение отставленного министром юстиции. От круговой поруки, наконец. Когда никто никого не увольняет и никто никому не доверяет.