International Data Corporation (IDC) -- независимый исследователь рынка высоких технологий (IT) -- работает в России с 1995 года. Сегодня глава IDC Russia Роберт ФАРИШ рассказывает корреспонденту газеты «Время новостей» Александру ЛЕВИНСКОМУ, почему российский рынок наращивает обороты, в то время как на Западе компьютеры, комплектующие, программы пользуются все меньшим спросом.

-- Здесь есть один очень важный фактор, который на первый взгляд мало связан с компьютерным рынком. Россия в целом сильно зависит от экспорта энергетического сырья. Изменения цен на нефть сильно сказываются на тенденциях высокотехнологического рынка. Получаемые в энергетике доходы «поддувают» через налоги государственный сектор и крупнейшие корпорации. Когда цены на нефть высокие, начинаются большие инвестиции, в том числе и в IT. На Западе картина прямо противоположная. Там когда растут цены на нефть, увеличиваются расходы бизнеса и экономика в целом ухудшается.

-- Но сейчас нефтяные цены падают. Означает ли это, что и российский IT-рынок пойдет вниз?

-- Выгоды, которые получают сейчас местные поставщики IT-оборудования от высоких нефтяных цен, связаны c ценами, существовавшими на рынке примерно год назад. Вот почему ситуация в мире так сильно отличается от России. Второе отличие состоит в том, что по сравнению с остальной Европой здесь мало прямых иностранных инвестиций. Американские компании активно инвестируют в Западную Европу и начали инвестиции в Центральную. К примеру, Венгрия получает больше прямых иностранных инвестиций, чем Россия. Третье отличие связано с органическим развитием российского IT-рынка.

Со времени кризиса 1998 года произошла большая перемена в структуре рынка. Перед кризисом инвестиции в компьютеризацию не считались вложением в развитие основного бизнеса. Теперь крупные заказчики инвестируют в информационные технологии, с тем чтобы сделать свой бизнес более эффективным и прибыльным. Видны изменения и в производственном секторе. Там поняли, что компьютеризация дает возможность повысить конкурентоспособность товара на мировом рынке. А кроме того, российский IT-рынок начинает все более напоминать рынок Центральной и Западной Европы. Здесь сокращается доля «железа», а доля программного обеспечения и услуг растет каждый год. И все же местный рынок все еще гораздо больше ориентирован на «железо», чем в большинстве европейских стран. Я не исключаю, что в 2001 году большую часть оборота получат софтверные компании, однако тут все еще слишком мало компаний, сориентированных на услуги.

-- А какое влияние окажет на развитие российского рынка программа «Электронная Россия»? Ведь до сих пор государство никогда так масштабно не инвестировало в IT-сектор.

-- По поводу «Электронной России» у меня есть одно очень общее замечание. В этой части мира -- не только в России -- есть традиция объявлять об очень дорогих IT-проектах, которые никогда не воплощаются в жизнь. Заметно, что подготовка к программе «Электронная Россия» более серьезна и профессиональна, чем все предыдущее, однако это еще не доказывает, что у нее будут конкретные результаты. Я вспоминаю один исторический пресс-релиз. По-моему, в 1990 году одна компания объявляла о миллиардном проекте в России.

-- Российская компания?

-- Нет, западная -- MCR, и ее проект стоил 1,3 млрд долл. Проект касался решений ATM (технология асинхронной передачи данных -- Asynchronous Transfer Mode, применяется при создании компьютерных сетей. -- Ред.). Нужно сказать, что в том году весь объем российского рынка не превышал этой суммы.

-- А каков объем российского IT-рынка сегодня?

-- 3,33 млрд долл.

-- Вы постоянно следите за рынком. Отмечаете ли вы тем не менее, что государственный сектор стал больше вкладывать в IT или только так называемая реальная экономика пытается изменить свою информационную инфраструктуру?

-- В прошлом и нынешнем годах государственный сектор наращивает свою долю в IT-инвестициях.

-- Вы можете назвать нынешнюю долю государственных инвестиций?

-- Это сложно. Потому что в экономике очень велика доля предприятий, в которых государство владеет хоть какой-то частью капитала.

-- А можно ли вообще оценивать российский рынок? Если на Западе компании достаточно прозрачны для исследований, то в России вы можете ориентироваться только на то, что говорит о себе сама компания.

-- Этот вопрос надо бы разделить на два. Можно, например, спросить, способен ли кто-то вообще понять, что здесь происходит. Ведь многое прячется и сознательно искажается. Но если вы спрашиваете, можем ли мы оценить объем IT-рынка, его сегментов, то это, конечно, возможно. Например, на рынке персональных компьютеров наши исследования основаны на информации от иностранных и местных вендоров (производителей. -- Ред.), частично -- на информации поставщиков комплектующих. Эта информация поддается перекрестной перепроверке, и вполне реально сделать ее настолько достоверной, что наши клиенты могут на нее положиться.

-- Тогда почему довольно часто предоставляемый IDC Russia анализ вызывает критику?

-- Нужно иметь в виду, что, критикуя наши исследования, не только российские производители, но и некоторые другие имеют свой интерес. Может быть, наши цифры показывают не то, что они хотели бы увидеть. Я бы сказал, что некоторые компании берутся судить о наших продуктах, не являясь нашими заказчиками и не видя наших отчетов. Возвращаясь к вопросу о возможности оценивать отдельные секторы российского IT-рынка, скажу, что и здесь есть источники информации. Все российские дистрибьюторы ведут закупки за рубежом, а западные вендоры отражают это в своих отчетах. Так что если российский дистрибьютор заявляет, что его оборот составляет 300 млн долл., то имеется способ это перепроверить.

-- Каждый год вы не только отслеживаете статус-кво российского рынка, но и предсказываете его развитие. Интересно, совпадают ли пятилетние прогнозы, скажем, 1999 года с тем, что вы видите сейчас и что сейчас предсказываете? Стали ли ваши прогнозы более оптимистичными в связи с ростом российского рынка?

-- И тогда, и сейчас наши прогнозы очень похожи по структуре. Но я думал, что рынок будет ждать президентских выборов 2000 года, а выборы не сильно повлияли, поскольку президент был фактически назначен. Я бы сказал, что рынок массовой дистрибуции очень сильно восстановился в 1999-м и начале 2000 года.

-- А вы чувствуете, что российские нефтяные, газовые, металлургические компании могут войти на IT-рынок не только как покупатели оборудования, но и как инвесторы. Так, как металлурги делают, например, в автомобильной промышленности?

-- Российские инвесторы ведут себя так же, как вел бы себя инвестор из любой страны. Они наблюдают за ростом доходности компаний. Но, откровенно говоря, я не вижу сейчас в России больших IT-компаний с быстро растущим и настолько прибыльным бизнесом, что он может привлечь стратегического инвестора.

-- А помните, как нефтяные компании пытались войти в интернет-бизнес, а потом отделяли своих «дочек»?

-- Сейчас другая ситуация. Тогда люди думали, что могут создать бизнес, который принесет быструю отдачу. В то же время большие компании вроде «Газпрома» или ЛУКОЙЛа создают собственные IT-подразделения, укомплектованные высококвалифицированными специалистами. И эти подразделения сами по себе достигают величины хорошей IT-компании. В России большие корпорации стараются держать все внутри себя. И в этом тоже заключается большая разница между российскими и центральноевропейскими компаниями, где аутсорсинг стал гораздо более популярным.