«С ума сойти можно», -- сказала продюсер фильма «Изображая жертву» Наталья Мокрицкая, получая главный приз фестиваля за отсутствовавшего режиссера Кирилла Серебренникова. Действительно, можно. Едва ли не впервые Гран-при был присужден по-честному -- не известному в киношных кругах режиссерскому имени, не компромиссному варианту, способному примирить страсти, не большому проекту с популярными актерами в главных ролях, а просто самой сильной и интересной картине конкурса. Картине экспериментальной и провокационной, сделанной человеком театра и при этом ярким светским персонажем, к чему относятся с подозрением. Видимо, жюри во главе с Рустамом Ибрагимбековым решило отпраздновать День независимости России, на который пришлось закрытие «Кинотавра», независимостью решений от рутинной конъюнктуры. Днем раньше критики бились о ту же проблему на «круглом столе». И мне хочется поставить себе пятерку за то, что не побрезговала и поскандалила, дабы приз «Слон» не ушел только к «Живому» Александра Велединского, а был поделен с фильмом «Изображая жертву».

«Русское кино в жопе, только Федя Бондарчук крутой чувак» -- это первая фраза героя, который изображает жертву во время следственных экспериментов. Зал заводится с пол-оборота и на протяжении всей картины взрывается то смехом, то аплодисментами. Говорят, Бондарчук сумел переварить шутку, хотя бьет она не в бровь, а в глаз. Не знаю, была ли она в спектакле, поставленном Серебренниковым в МХТ по пьесе братьев Пресняковых. По слухам, режиссер просил авторов серьезно переписать текст, чтобы сделать его киногеничным. Театральность в фильме осталась как костяк истории, примеривающей мотивы «Гамлета» на бесхребетного юношу 30 лет, не способного задаться вопросом «быть или не быть?» и предпочитающего жить в темной щелке между этими состояниями. Наше кино по-советски любит искать оправдание молодому герою. Семья, школа, социум, государство -- все виноватые, а он жертва обстоятельств. До фильма «Изображая жертву» только Данила Багров в балабановском «Брате» не был таким, но там все строилось на обаянии силы и Сергея Бодрова. Здесь у героя если не обаяние, то сила точно отнята. Он паясничает, превращая в фарс чужую смерть и свою жизнь. Юрий Чурсин (не игравший в спектакле), на мой взгляд, куда больше достоин приза за лучшую роль, чем получивший его самый спросовый молодой актер Александр Яценко («Мне не больно», «Свободное плавание», «Солдатский декамерон», «Шик», сейчас снимается у Дмитрия Месхиева). Но, в конце концов, из одной блестящей роли карьеру тоже не делают. Что же касается Серебренникова, то мне не хочется вставать в позу объевшегося рифмами всезнайки и высокомерно тыкать пальцем туда, где он что-то не дотянул, пережал или использовал чужой прием. Конечно, все это есть. Конечно, черно-белые анимированные кошмары заставляют вспомнить сны Бананана в «Ассе». Конечно, Кира Муратова и Ларс фон Триер вдохновляли режиссера. Наверняка не без умысла он сделал встречу живого сына с мертвым отцом пародией на шестидесятнический хит «Застава Ильича», где молодые герои тоже толком не понимали, зачем им жизнь дана. Но это фильм, отмеченный и яркой авторской индивидуальностью, и напряженной работой над киноязыком, и внятной гражданской позицией, и просто -- занимательностью сюжета. Так что наше кино -- совсем не там, и не только Федя Бондарчук крутой чувак. Картина уже вышла в прокат, так что судить о ней можно каждому.

Смешно, но фильм «Изображая жертву» в пляжных дискуссиях дружно называли аутсайдером. Потому что ни один здравомыслящий человек не мог поверить в непредвзятость жюри, которое просто обязано воротить нос от чужака, осмелившегося вынести на экран десятиминутную сцену матерной истерики. Увы, критики привыкли заранее высчитывать, кого обойдут стороной, а кому окажут поддержку несмотря ни на что. Ныне общественное мнение склонялось к тому, что «Живой» пройдет в лидеры по разряду правильного и душевного кино актуальной темой. Ему должны были простить отсутствие креативной мысли в работе над изображением, мелкие, но обидные нестыковки в сюжете, ужасный саундтрек, бессмысленно забитый песнями, что смотрится карикатурой балабановских «Братьев», и на редкость неудачную композицию, где одна часть истории перевешивает остальные. Зато всех должна была задеть тема. Действительно, сюжетный ход очень хорош -- убитые в Чечне товарищи приходят к оставшемуся в живых контрактнику (Андрей Чадов), чтобы помочь перейти ему в мир иной, поскольку в этом мире побитому войной инвалиду места нет. И жюри, отвергнув конформизм, отдало Велединскому и его соавтору Игорю Порублеву приз за лучший сценарий. Что тоже можно признать бесспорным.

Ивану Вырыпаеву, чья «Эйфория» понравилась первым лицам «Кинотавра» (что они дали понять, придя на ночной «Киноринг» между критиками и авторами картины), ветераны-прогнозисты прочили приз за режиссуру. Однако как раз режиссуры в дебюте еще одного заметного театрального деятеля современного нет как нет. Есть невероятно красивые пейзажи. Но техника кинозарисовки доведена до того предела, за которым изображение годится лишь для китайских календарей. Есть выразительные лица. Но театральные актеры не справляются с переполненными натужной лексикой «под быт» диалогами и монологами -- лучше бы фильм был немым. Есть история внезапно вспыхнувшей страсти, которую могут остановить только выстрелы. Но неофитское стремление придать ей черты притчи все элементарно опошляет. Правда, этот открыточный экзерсис присмотрел Венецианский фестиваль, который, впрочем, не шлет окончательного ответа потому, что ждет «12 разгневанных мужчин» Никиты Михалкова. Но что это меняет? Эйфория, вызванная у части аудитории этим фильмом, приняла форму специального диплома жюри, что вполне грамотно. Сверить свои ощущения с моими зрители смогут в октябре, когда фильм выйдет в прокат.

С режиссурой команда Ибрагимбекова тоже разобралась грамотно. Это далеко не самая сильная часть современного кинопроцесса. Как сказал на «круглом столе», посвященном итогам сезона, продюсер Сергей Сельянов, у него сегодня для запуска есть один отличный сценарий и полтора режиссера, способных превратить его в хорошее кино. Примерно такой расклад был представлен и конкурсной программой. Даже Алексей Балабанов, мастерство которого никакими депрессиями и стагнациями не отменить, представил картину совсем не режиссерскую, а актерскую, спрятав свою жесткую концепцию за глянцевой картинкой и трепетным сюжетом так тщательно, что не докопаешься. Поэтому не он, а исполнители главных ролей в фильме «Мне не больно», Рената Литвинова и Александр Яценко, получили законные призы. Прокат стартует на этой неделе, так что все имеют шанс оценить метаморфозу, что произошла с Литвиновой в руках Балабанова. Она стала настоящей актрисой -- хотя со слов в это трудно поверить.

За режиссуру на таком безрыбье приходится отмечать людей, снимающих то, что зовется «фестивальным кино». Борис Хлебников, который в соавторстве с Алексеем Попогребским три года назад снял удачно проехавшийся по международным фестивалям, но не вышедший из тени «Возвращения» Андрея Звягинцева «Коктебель», использовал не отличающийся, боже упаси, никаким новаторством, но беспроигрышный прием -- создал мозаику псевдодокументальных наблюдений за жизнью, объединив ее героем. Его играет гений мимикрии Александр Яценко. По идее, это такой же бесхребетный узнаваемый молодой человек, как тот, что изображает жертву у Серебренникова. Но Хлебникова не интересует герой как таковой. Люди в его композиции не более чем рыбки в аквариуме, движущаяся часть унылого провинциально-индустриального пейзажа. Балансируя между чернухой и специфическим беспредметным юмором, режиссер выдал продукт, в котором, кроме него, в сущности, ничего нет. Поэтому награда опять же нашла единственно возможного героя. Прокат «Свободного плавания» стартует в ноябре, и, на мой взгляд, это чисто медицинский факт.

Жюри удалось выполнить задачу, поставленную новыми владельцами фестиваля. Год назад Александр Роднянский говорил: «Мы не переоцениваем состояние российского кино и считаем, что ему нужна профессиональная экспертиза». Надеюсь, авторы, послушав, как все путаются в безликих названиях картин во время обсуждений, перестанут лениво именовать свои творения назывными предложениями -- «Связь», «Перегон», «Живой», «Остров», «Странник», «Точка», «Эйфория». Пора спросить себя: какая разница меж «Вольным переводом» и «Свободным плаванием», когда ты видишь эти слова на афише? Надеюсь, профессия редактора наконец перестанет восприниматься как цензорская. Ведь часто именно на стыке чужого взгляда и внутреннего убеждения возникает художественное произведение. Надеюсь, продюсеры начнут наконец активный поиск новых имен, чтобы изменить кошмарное соотношение один к полутора. Как показал впервые прошедший питчинг -- конкурс заявок, -- дело это тяжелое, но небезнадежное. Победила в нем моя коллега, в прошлом кинокритик, поработавшая редактором на паре фильмов, Инна Ткаченко. Она представила проект жанрового фильма, свободно соединяющего голливудские схемы с местным колоритом. Мне ее история показалась очень зрительской. Осталось одному из продюсеров, отдавших приз, помочь ей и дебютировать как режиссеру, а результат оценит публика и, возможно, жюри будущих «Кинотавров».