В шестой день шестого месяца в шесть часов утра у заместителя американского посла в Италии Роберта Торна (Лив Шрайбер) родился ребенок. Но прибежавший со всех ног в римскую больницу отец едва не был сбит с ног сообщением: ребенок мертв, мать об этом пока что не знает, а вот только что в соседней палате отдала Богу душу одинокая женщина, чье дитя -- здоровое, крепкое, чудное -- вполне себе живо. Так в семье Торнов появляется Дэмиен, и ничего не подозревающая Катарина (Джулия Стайлз) воспитывает его как своего. Но чем ближе мальчуган к шестому своему дню рождения, тем отчетливее проявляется в его поведении что-то нечеловеческое. И Торну приходится признать страшное.

Фильм про дипломата, который был вынужден открыть, что пригрел в своем доме сына сатаны, уже выходил на экраны. Режиссер Ричард Доннер экранизировал бестселлер Дэвида Зельцера с огромным успехом. (Первый «Омен» стал одним из немногих фильмов ужасов, получивших «Оскара», -- в данном случае премировали создателя по-настоящему жуткого саундтрека Джерри Голдсмита. Еще чуть-чуть, и Голдсмит мог получить вторую статуэтку, только теперь как автор лучшей песни под названием «Славься, Сатана» -- на «оскаровской» сцене это смотрелось бы весьма свежо.) Фильм породил три прямых продолжения и бесчисленное количество подделок и вариаций на тему. Так что на волне тотальной переделки классики киноужасов, которая идет последние годы (и с переменным успехом -- в числе страшных новоделов есть достойнейшие экземпляры вроде «Техасской резни бензопилой» и есть бессмысленные пустяки наподобие «Тумана»), голливудские щупальца должны были дотянуться и до «Омена».

Но, в сущности, никакой необходимости переснимать его не было. Тем более если подходить к делу настолько неизобретательно и уныло. Все, что было в первом «Омене», перекочевало в новую версию без особых изменений: временами кажется, что Мур пошел по стопам Гаса ван Сэнта с его вариантом хичкоковского «Психоза» и просто покадрово перенес оригинал на экран. А считать остроумным нововведением подборку иллюстрирующей Откровение Иоанна Богослова кинохроники, в которой нашлось место падающим башням-близнецам и катастрофе «Челленджера», при всем желании не получается. Страшные и жестокие сцены, которые тридцать лет назад вызывали дрожь (повешение нянечки, священник, пронзенный сорвавшимся с церковной крыши флюгером, обезглавливание не в меру любопытного репортера), сегодня смотрятся весьма буднично -- в первую очередь из-за того, что технология спецэффектов шагнула далеко вперед. Так что новоявленный «Омен» вряд ли в состоянии произвести даже чисто физиологическое впечатление. А уж про истинные составные части былого успеха истории малолетнего Антихриста -- подлинный саспенс, мрачную безысходную атмосферу, наконец, убедительные характеры -- и говорить не приходится. Так что приходится признать, что единственный смысл проекта -- с пафосом (и не без выгоды) отметить юбилей по-настоящему значительной картины и использовать совпавшие под это дело цифры календаря. И относиться к этому опусу нужно точно так же, как к помпезным юбилейным кинополотнам, которые пекли к круглым датам революционного движения и дням рождения выдающихся деятелей пролетарского движения. Первый «Омен» вошел в историю еще и в качестве постановки, на съемочной площадке которой (и вокруг нее) произошло критическое количество несчастных случаев и происшествий -- от пожаров и самоубийств до нападения льва на человека в зоопарке, где снимали одну из сцен). Казалось, сам дьявол противится, чтобы эта история вышла на экраны. Теперь же ничего подобного. Инфернальным силам этот балаган кажется решительно неинтересным.

Хотя вот мальчик... Взгляд у него на самом деле неприятный. Неправильный. Нечеловеческий какой-то взгляд, особенно в самом финале. Но для того, чтобы обжечься об эти глаза, нужно продраться сквозь такое количество скучных глупостей, что и они не производят должного впечатления.