Десятая ярмарка современного искусства явилась во всех смыслах образцовой. Рекордное число галерей: 68 (на первой ярмарке было 22). Рекордное число иностранных участников: 35 из 14 стран мира, включая США, Великобританию, Францию и Германию. Высокая планка артбизнеса взята. Как следствие -- сокращение некоммерческих программ, за которые теперь отвечают другие институции, включая Московскую биеннале.

На пресс-конференции Василий Бычков, директор «Экспо-Парка», компании -- организатора ярмарки, представил любопытный рейтинг ведущих мировых ярмарок современного искусства. Список с двух сторон замыкают базельские ярмарки: самая масштабная -- «Арт Базель» с количеством участников свыше 250 галерей и скромная Liste -- ярмарка молодежного искусства с количеством участников, не превышающим пятьдесят галерей. Наша «Арт-Москва» занимает второе с конца, сразу после Liste, место. И ничего обидного в этом нет. По словам Василия Бычкова, проблема больших ярмарок в том, что огромное количество галерей не позволяет потенциальному покупателю обойти экспозицию за раз. Не имея исчерпывающего представления, покупатель не делает выбор и уходит с пустыми руками. Поскольку российский зритель наиболее робок и пуглив, постольку оптимальное число участников не должно превышать ста галерей. Оно и не превышает. Зато качество товара вполне сносное: ассортимент от Кошлякова, Лаврентия Бруни, Дубосарского-Виноградова до звезд нового поколения -- Алексея Каллимы, к примеру. Кстати, цены на большие работы звездных художников не зависят от количества прожитых лет: на стенде галереи Марата Гельмана большой холст Валерия Кошлякова стоит 27 тыс. у.е., Алексея Каллимы -- дешевле всего на две тысячи.

Знакомство с экспозицией убеждает в мысли о том, что главная проблема современного искусства -- диалог с пространством. Присоединяюсь к мнению мэтра Сергея Шутова: злободневная социальная, политическая тематика часто маскирует беспомощность пластического языка. Многие работы, при всей их затейливости и аттрактивности, сложно представить вне специального выставочного контекста. Визуальной константой повседневности они быть не способны. Как обычно, убеждают в этом смысле гости. Великолепен, в частности, оформленный барселонскими дизайнерами из галереи MAXALOT чилаут. Украсившие стены комнаты отдыха графические обои трансформируют привычный визуальный образ, в пространственное переживание вносят подлинный драйв. Другим прорывом стала экспозиция галереи «Роза Азора». Она представляет гуру современного искусства британца Эндрю Логана в диалоге с Андреем Бартеневым, два года назад показавшим лучший проект «Арт-Москвы» под названием «Снег в Лондоне».

Работы Эндрю Логана участвовали в самой первой ярмарке. В юбилейный год они также воспринимаются эталоном. Художник представляет портреты-зеркала идолов массовой культуры, от Гагарина и Ленина до английской королевы. В их сверкающих лицах среда преломляется совершенно фантастически. В щеке Элвиса Пресли разноцветными конфетти вертятся улыбки, глаза, носы и челки зрителей, а также картины-коллажи Андрея Бартенева, достойно ответившего Логану в смысле создания жизнелюбивого, насыщенного эмоциями, пространственного мира.

На мой взгляд, Бартенев универсален во всех контекстах, и в «актуальном», и в рыночном. На «Арт-Москве» он всегда один из самых желанных. Почему? Попытаемся понять его феномен...

До 90-х годов российская художественная жизнь была изолированной от мира. Мы пропустили целые периоды развития мирового contemporary art и можем сегодня гордиться в основном территорией концептуального искусства. На этой территории наиболее уместно было рефлексировать по поводу мерзостей советской жизни, остранять убогий быт по принципу тотальной иронии, подчиняющей себе основные тексты концептуальных проектов. Многие другие тенденции развития мирового искусства оказались Россией не усвоены. Тот же поп-арт ввиду отсутствия в СССР общества потребления американского типа проявлял себя через тексты советской политической системы, то есть тоже эволюционировал в сторону концептуальных практик, превращаясь в так называемый соц-арт. Искусство советского нонконформизма и андерграунда не имело, по сути, возможности общаться со зрителем в форме Большого Проекта, предполагающего вовлечение огромного количества участников, немалые бюджетные суммы, взаимодействие различных методов и жанров коммуникации. Вообще к слову «зрелищность» в нашей стране по традиции относятся с недоверием, чаще замещая их негативным «гламурность». А ведь еще до эпохи любимого в России концептуализма Британия, Америка переживали бум так называемого «психоделического искусства», оставшегося в истории не только из-за легитимации расширяющих сознание психотропных средств (прежде всего диэтиламида лизергиновой кислоты), романов Кастанеды и проповедей Кена Кизи. Шестидесятые -- начало семидесятых в мире -- это открытие новых, ранее неведомых материалов искусства (неон, пластик, целлофановые оболочки), это начало видеоарта, это изобретение высокотехничного светомузыкального оборудования, которое устанавливалось, в частности, во время концертов «Битлз», это первое освоение биоморфных форм в архитектуре, наконец в целом это серьезная попытка нового синтеза искусства с целью преодоления его традиционных границ и преобразования пространственной архитектоники, невмещаемой в обыденный зрительный опыт (аналог -- сегодняшние виртуальные миры). На Западе этот начавшийся в шестидесятые поиск нового синтеза искусства спокойно пережил аскезу концептуализма и ныне возродился в архитектурном проектировании, в потрясающих по формам, материалам и размерам объектах того же Эндрю Логана, Аниша Капура, в режиссуре Роберта Уилсона... В России их единомышленником оказывается Андрей Бартенев, едва ли не единственный перформансист, истово увлеченный захватывающими дух магическими превращениями пространства, времени и творческого сознания. Именно этот синтез становится формулой успеха в создании атмосферы праздника. А праздник всегда хорошо продается и покупается.