Поставить спектакль о Сократе Юрию Любимову предложил Европейский культурный центр в Дельфах. В Греции эта идея возникла в связи с 2400-летием смерти философа и по случаю объявления ЮНЕСКО 2001 года -- годом Сократа. Премьеру сыграли 19 июля в Дельфах. Ожидали ли того активисты центра, привлекающие к своей деятельности «наиболее значимых в европейском искусстве личностей», но Любимов представил очень русского Сократа.

Несмотря на туники, сандалии, маски античного театра и сиртаки, в спектакле Любимова -- русский дух. Его «Сократ/Оракул» сказывается как былина -- просто и без суеты. Любимовский философ (Феликс Антипов), подобно мудрой деве из русской сказки, дает лаконичные ответы на заковыристые вопросы. Говорит, что слаще всего -- надежда, приятнее -- удача, а прекрасное есть жизнь. Вокруг тучного Сократа порхают тряпичные петухи да куры, а сварливая жена возит тряпкой по полу, гоняя эффектным фонтаном брызг муженька-выпивоху вместе с Платоном, Аристофаном и прочими учениками. Быт прямо почти российский. А Сократ знай себе бражничает.

Даже чаша с цикутой, к которой присудил афинский ареопаг «распутного философа», у Любимова имеет отчетливо русский смысл: любимец афинян Сократ -- принимает чашу, народ же, соответственно, безмолвствует. Сюжет с чашей для Любимова -- особый. Это удобный повод языком театра выказать личное презрение к демократии. «К чему стадам дары свободы...» ближе к финалу цитирует режиссер Пушкина, и неприятный тип, корчащийся на авансцене (торговец сандалиями, затеявший роковую тяжбу против Сократа), -- наглядное подтверждение того, что ни к чему. Однако к борьбе Любимов не призывает. В «Сократе» он -- истинный философ -- признает, что для одного «есть упоение в бою», а для другого -- «упоение в строю», и настаивать на том или ином бессмысленно. Тем более что истина -- вне политики и ее идеологем. Юрий Любимов начинает и заканчивает свой спектакль словами: «Я знаю то, что ничего не знаю, а другие и этого не знают». Об этом и есть его «Сократ», и вслед за своим героем Любимов не стыдится в этом признаться. Именно потому текст «мистерии о жизни и бессмертии», сочиненный Любимовым в соавторстве с Константином Кедровым, предельно прост. Текст даже не сочинен -- сложен из самых простейших элементов: из строк пушкинского «Памятника», лермонтовских «Горных вершин», расхожих истин вроде «истина -- в вине», звонких выкриков «эве!» и «пей до дна!», скандирования «без Сократа нет свободы» и распевов на манер обэриутов -- «сократ-строка-рок», ля-нота, ми-нота, ми-нота-вр». Хор в девять голосов, выученный пению руководителем ансамбля древней музыки «Сирин» Андреем Котовым, придает всем этим словам-слогам и собранью насквозь зацитированных фраз ощутимую силу и завораживающий ритм. Углубляясь в эти игры, Любимов словно декларирует: есть простая гамма -- вот она. Любые сложнейшие умозаключения всего лишь ее производные, а о самом главном -- жизни, смерти и бессмертии -- мудрствовать нелепо, о них все уже сказано. И слова эти просты и поэтичны. Они принадлежат Пушкину, Лермонтову, Гете, Брехту, Бродскому, Ходасевичу. Все они принимали участие, как сказано в программке, в создании текста «Сократа/Оракула». Юрий Любимов предлагает у них и искать истину.