Когда-то они считались у нас модной и прогрессивной группой в мире. Мгновенно садящиеся на уши мелодии Space ассоциировались с новым веком и прогрессом. «Космическая музыка» -- именно так это и воспринималось. Как мечта, саундтрек к которой писал юный в ту пору французский музыкант Дидье МАРУАНИ. 26 апреля коллектив опять выступит в Москве, а также впервые посетит другие города России. На отечественном лейбле Gala Records выходит переиздание десяти альбомов Space. С модой на аналоговые синтезаторы и мелодичную электронную музыку «ручной выделки» возвращение Space представляется своевременным. О благосклонности советского шоу-бизнеса, а также о грядущих концерта с мсье Маруани беседовал Александр БЕЛЯЕВ.

-- Что мы увидим на ваших грядущих концертах?

-- У нас будет совершенно новое шоу, над которым работала большая команда: дизайнеры, художники по свету, спецы по лазеру. Нечто новое, но весьма в духе нашей группы. На сцене -- группа из шести музыкантов. Мы исполним старые песни в новых аранжировках и с новым звуком, плюс два совершенно новых номера. Новые технологии дают возможность даже вещи тридцатилетней давности сыграть с привкусом современности. Но при этом я трепетно отношусь к каноническим вариантам музпроизведений, в том смысле, что я не хочу менять все на сто процентов: если человек слушал песню два десятка лет, а потом на концерте слышит ее в сильно измененном виде, его это разочаровывает.

-- То есть вы все-таки ориентируетесь на своих старых поклонников?

-- Нет, конечно: для любого художника приятно видеть молодежь в числе своих почитателей. А я как раз вижу в России и на Украине людей лет семнадцати. Это прекрасно. Я счастлив.

-- Многие электронщики жалуются на то, что современные инструменты слишком «правильны» и звучат одинаково стерильно. Вы следите за технологиями?

-- Я работаю с Korg, ProTools, виртуальными синтезаторами на Macintosh... В общем, использую все, что можно, слежу за всеми новинками. Мне необходимо иметь большую звуковую палитру. После создания мелодии я начинаю работать как художник, то есть как бы смешивать краски, чтобы добиться своего цвета. Допустим, мне нужны струнные. В моем синтезаторе есть preset -- струнная секция или оркестр. Но точно такое же звучание может сделать любой, кто купит эти клавиши! Поэтому я начинаю морочиться: соединяю разные струнные из разных синтезаторов, добавляю какие-то обертоны, что-то убираю, какие-то призвуки беру от других инструментов. В конце концов получаются такие струнные, каких вообще в природе нет. И так со всеми остальными инструментами.

В 70-е, когда я организовал Space, люди говорили: ну, эта электронная музыка -- это милая забава, на один год всего. Это все не по-настоящему, и недолговечно. А я говорил, что как раз «ненастоящие» синтезаторы и обеспечат музыке будущее, дадут ей сильный креативный импульс и превратятся в главный музинструмент конца века. Как видите, прав был я.

-- А почему, кстати, вы были таким апологетом синтезаторов? Провидение?

-- Да нет, я это все рассматривал в сугубо практическом ключе. Например, было очевидно, что синтезаторы сокращают путь от идеи в голове до реализации на пленке. Освобождают время и силы. Это важно: можно сразу проверить идею, понять, как что звучит. Помню, когда у меня еще не было синтезаторов, я тратил кучу времени буквально на все: найдешь идею, едешь в студию, там ее воплощаешь, тебе что-то не нравится, это разочаровывает, начинаешь исправлять... Это стоило времени, сил и денег. А с синтезатором даже начинающий творец мог быть перфекционистом, пробовать все что угодно, шлифуя идею до бесконечности.

-- Чем вы занимались в 90-е?

-- Сочинял, в основном для кино. В сентябре вот выходит один мой проект -- DVD, где я играю с симфоническим оркестром. Песен для Space не писал -- как-то не тот настрой был. Почти не выступал. Правда, сподобился съездить на Украину и в Россию. Это святое дело, у меня с русской и украинской публикой роман еще с 1983 года.

-- Как получилось, что вы выпустили пластинку в Советском Союзе? В ту пору у нас вышли только ABBA и The Beatles.

-- Space в то время был группой номер один во всем мире, с 78-го года наши альбомы -- все четыре первые пластинки -- неизменно попадали на первые места в хит-парадах разных стран. Но мы, конечно, были не в курсе, что нас хоть как-то знают и в Советском Союзе. Узнали случайно: мне на глаза попалась заметка в «Пари матч», очень маленький, но совершенно фантасмагорический текст. Там рассказывалось о том, что-де наши соотечественники, французская группа Space, добились каких-то невиданных успехов в СССР, на закрытой, в общем-то, территории. Что там даже продаются пластинки этой группы -- на черном рынке, по сто рублей, а это совершенно сумасшедшие деньги для русских. Вскоре меня позвали на прием в советское посольство, где меня принимали, как будто я был... ну не знаю, Пол Маккартни, как минимум! И все мне говорили: вы очень популярны в СССР, надо как-то устроить концерты твоей группы, большой успех гарантирован. Ну, мне, конечно, все это было приятно. Я встретился с министром культуры СССР, Барабаш его фамилия, как сейчас помню (Юрий Барабаш -- первый заместитель министра культуры. -- Ред.). И говорю так прямо: слушайте, я буду счастлив выступить в вашей стране, но я не хочу играть для избранных, для номенклатуры, я хочу играть для простых людей, и чтоб их было много.

-- А откуда у вас, простите, взялась такая нелюбовь к советской номенклатуре?

- Все очень просто. Дело в том, что у вас к тому моменту уже выступил Элтон Джон -- в 1979 году. Англичане о таком необычном событии сняли фильм, в котором зафиксировали выступления в разные дни. И разную публику. Три вечера -- какие-то господа из власти, которые хлопали для вида: «клап-клап-клап». Мертвый прием, короче. А на четвертый это был нормальный концерт, с разношерстной аудиторией. И там такое творилось! Такая горячая реакция -- просто чудо. Тут я сразу сообразил, что нельзя у вас играть для властей. А вот для народа -- самое оно. И я предложил господину министру сделать бесплатный концерт на самой большой площадке, чтобы как можно больше народу пришло. Например, на Красной площади, а? Тут он посмотрел на меня, как на сумасшедшего (а шел, напомню, 1982 год), и шепчет, озираясь: «Месье Маруани, вы, пожалуйста, таких вещей больше никому не говорите, ладно? О подобном даже помыслить нельзя, выкиньте это из головы немедленно. Мы вам предоставим лучшую площадку -- «Олимпийский». Так они и сделали. Но, кстати, не прошло и десяти лет с того памятного разговора, как я дал концерт на Красной площади -- в 1992 году.

-- «Space», кажется, полностью вернулся в «дело». Каким будет следующий альбом?

-- Скорее всего аналоговый звук, винтаж, старые синтезаторы. По крайней мере одна песня с вокалом. Или две. Все остальное -- инструментал. Я в каждый альбом включаю одну-две песни со словами. Но вообще альбом недосочинен даже еще. Так что рано говорить.