К сожалению, сентябрьские номера четырех литературных журналов («Знамени» я пока не видел) не располагают к формированию «рекомендательного списка». Нельзя, конечно, сказать, что перед нами Сахара, но... временами хочется. И не в том дело, что мне почти ничего не нравится, а в том, что с трудом представляю себе потенциального читателя большинства нынешних новинок. Исключая, разумеется, коллег по критическому цеху. У нас работа такая -- тексты штудировать. И стремиться понять логику автора и издателя. Получается плохо. Остается утешать себя непредсказуемостью читательских вкусов -- может, и на ТАКОЕ кто-то клюнет.

На бледном фоне «Нового мира» выделяется подборка Григория Петрова «Такая вот любовь». Григорий Петров -- писатель одного жанра (короткий страшноватый рассказик, то ли имитирующий городской фольклор, то ли его конструирующий) и одной интонации (простодушное удивление с хитрецой). Он умеет выдавать анекдотцы со слезой, помня, что в шутке кроме суровой правды должна быть еще и шутка. Новая подборка не хуже прежних. И не лучше. Давно пора бы издать рассказы эти большой книгой. Того краше -- с оформлением умного художника. Вот тогда бы точно «зажил» неповторимый и забавный ландшафт «петровского» мира. Подборки лишь напоминают (лучшим читателям!): а, помню, что-то такое когда-то уже было...

У Петрова авторская монотония допустима, ибо «разноцветен», «пестр», не равен себе его космос. Когда же мир однотонен и предсказуем, то наработанность интонации становится невыносимой. Последние лет десять Александр Мелихов пишет о том, что жизнь сложна вообще, жизнь его семьи и его сословия (советская интеллигенция) сложна особенно, а уж его личная жизнь -- прямо святых выноси. Терпеливый «Новый мир» печатает «Изгнание из Эдема» (1994; тогда подзаголовок «Исповедь еврея» еще нервишки щекотал), «Роман с простатитом» (1997), «Нам целый мир чужбина» (2000). Была надежда, что следующей демонстрации вечного мелиховского аттракциона (переливание из русско-народно-естественного пустого в еврейско-интеллигентско-рефлексивное порожнее) надо будет ждать года два. Так нет же, на тебе -- «Любовь к отеческим гробам». То есть отчет о генезисе (отец, мать, теща, шурин, жена) авторского мирочувствия. (Заодно и о перспективах -- дочь, сын, невестка.) Экзистенциально до дрожи. Пригодно для производства эссев на любые темы. Окончание в №10. Не перепутайте с ним помещенное в №9 сочинение Александра Гениса «Трикотаж, автоверсия» -- тоже три пуда русско-еврейских родственников и сорок бочек ироничной мудрости. Правда, Генис старается писать короткими «довлатовскими» фразами, а Мелихов загибает периоды, с «придаточными истерики». Суть одна, а на всякую имитацию слога свои охотники. Подменив прозу эссеистикой, редакция и без эссеистики «натуральной» не обошлась. Ну да, Ольга Шамборант («Жизнь как римейк») признанный мыслитель (в очередной раз стыдливо прячу глаза). Ну да, Сергей Аверинцев произнес нечто («Преодоление тоталитаризма как проблема: попытка ориентации») на очередной международной тусовке -- не пропадать же добру.

Выть хочется от статьи Виталия Каплана «Заглянем за стенку. Топография современной фантастики»: навал имен и названий, давно знакомые общие места, неспособность хоть как-то связать «фантастику» с текущей «литературой», бесхитростное захваливание фантастов (лишь один автор укорен в стилевой слабости -- остальные, надо думать, флоберы бодлеристые!), привычная жалоба на критиков, которые «не замечают». И ведь не в ведомственном «Если» тиснуто. И не в ученых записках районного пединститута. За что боролись?

В «Дружбе народов» партию Мелихова исполняет Владимир Тучков, чей цикл «Поющие в Интернете. Одиннадцать жизнеописаний новых русских банкиров, терзаемых роковыми страстями» есть не столько продолжение, сколько реинкарнация предыдущего цикла -- «Смерть приходит по Интернету». Нет, я не о сути: нравится кому-то двусмыслица игровых ужастиков -- кушайте на здоровье. Только странно ставить на стол однажды съеденное блюдо. Рада Полищук («Суссана с двумя «с») подражает не себе (читал я раньше Полищук -- хоть бы что-то помнилось!), а Галине Щербаковой. Щербакову лучше читать в оригинале.

Завлечь публику должны записки генерала Геннадия Трошева («В ходе боевых действий...»). Может, и завлекут (хотя не думаю, что читатели «ДН» нетерпеливо ждут, когда же наконец будет восславлен П.С. Грачев), но книга «Моя война» (М., «Вагриус», 2001) увидела свет раньше, чем журнал.

Фрагменты недописанной книги Лидии Чуковской «Дом поэта» (полемика со «Второй книгой» Надежды Мандельштам) требуют элементарной «контекстуализации». Но поелику всякое слово Лидии Корнеевны свято, а о злокозненности Надежды Яковлевны знают «все приличные люди», публикуемый текст (сам по себе очень важный!) гол как сокол.

Всего проще с «Октябрем» -- полномера (99 страниц из 190) отведено очередному куску эпопеи главного редактора -- про «рюриковичей» и «загадку России». Анатолий Ананьев без конкуренции и комментариев.

В «Звезде» завершается публикация романа Игоря Ефимова «Не подводя итогов». Отметим также поэтическую подборку Эллы Крыловой и публикацию писем Сергея Довлатова к Георгию Владимову.

Символом же муторного журнального сентября должно счесть «мнение» Ивана Толстого «Человек рыночный, или Бурная весна Савика Шустера». Было дело: решил Шустер не рвать контракта с НТВ, перешедшим от Гусинского к Йордану. Тут-то его и выперли со «Свободы». Обсудили этот сюжет все ведущие СМИ, порезвились вволю, всяк при своем мнении остался -- о Шустере, «Свободе» и наличии-отсутствии «двойных стандартов». Но нет покоя пламенным сердцам. В пьесе А.Н. Толстого «Орел и орлица» орлица (Марья Темрюковна) утешает орла (Ивана Грозного): «Курбский был вором, собакой, отроду дышал на нас изменой...» Граф Иван Никитич (внук-публицист) верен правилам графа Алексея Николаевича (дед-беллетрист) -- содержание статьи сводится к тому, что Шустер был вором, собакой etc. Непонятно только, к кому автор адресуется? Любители свободы слова по-гусински и так Шустеру не благоволят, а предполагать, что «секретные материалы» раскроют глаза новым хозяевам НТВ и они подвергнут Шустера остракизму, -- грешить против нормальной логики. Подменять ее «логикой идеи». Толстой презрительно аттестует Шустера «человеком рыночным». Когда-то нам объясняли, что антитеза рынку -- план, отвлеченная идея, под которую подгоняется реальность. Ergo антагонист Шустера человек «идейный». Еще бы! Посылая в «Звезду» опус, выдержанный в тональности советских разоблачений всяких «двурушников», Толстой сообщает, что «его позиция не может быть сочтена позицией радиостанции», где он получает жалованье. Точь-в-точь классик соцреализма, объяснявший западным умникам: «Говорят, мы пишем по указке партии. Нет, мы пишем по указке сердца. А вот сердца наши принадлежат партии».

Одно интересно: при чем тут «Звезда»? А также «Октябрь», «Дружба народов», «Новый мир»?