Сцена -- Малый театр, одиннадцать спектаклей подряд. Приехали все три труппы, созданные пермским хореографом, -- «Балет толстых», «Бойцовский клуб» и собственно «Балет Евгения Панфилова». Когда создатель первого российского театра современного танца был жив, его труппе ни разу не устраивали таких масштабных гастролей в столице -- денег не было, площадок не хватало. Он погиб три года назад, этим летом ему могло бы исполниться пятьдесят. И нынешняя гастрольная неделя (по две одноактовки в вечер, в субботу -- финальный гала-концерт) -- вроде как к юбилею.

Вчера оттанцевали «бойцы» -- труппа, собранная Панфиловым из пермских качков, никогда ранее не занимавшихся танцами. Сегодня начинаются спектакли основной труппы -- именно балетной, выученной, ладной (в ней -- выпускники пермского училища, лучшей из провинциальных школ страны). Театр, который сейчас возглавляет бывший панфиловский премьер Сергей Райник, старается сохранять сочинения своего основателя -- а за свою не слишком долгую жизнь Панфилов поставил более ста спектаклей. В прошлом сезоне вот возобновили «Клетку для попугаев» (ее танцуют сегодня), и балет (числящийся премьерой) попал в нынешний список номинантов «Золотой маски». В комплекте с «Клеткой» пойдет «Золушка»; завтра настанет черед «Реки» и сочиненной уже Райником одноактовки «Мио, мой бедный Мио»; в пятницу -- самый известный из панфиловских спектаклей «Восемь русских песен» и его же «Блокада». А начал гастроли в понедельник «Балет толстых».

Затея была совершенно шутовская -- собрать труппу из дам весом не менее центнера. Панфилов любил хохмить и работать на контрастах: а что может быть большим контрастом к привычному представлению о невесомом балете, чем эти здоровенные тетки? Но «Балет толстых» стал не просто шоу-проектом: осознанно использующий весь набор китчевых штампов, спектакль «Бабы. Год 1945-й» все равно работал, все равно прицельно бил по нервам -- и бьет до сих пор.

Вот сидят эти тетки в платках и простецких сарафанах, пригорюнившись на табуреточках, а мимо них по диагонали сцены плывет... ох, дива-снегурочка, тот же центнер весом, но дико-голубой костюмчик, ошалелый кокошник, расписанные под гжель ведра на коромысле. И вот смеешься, конечно же, и плакать хочется тут же: так смотрят бабы вслед этому видению, так выстраиваются вышагивать вслед за ней с нерасписными своими коромыслами. О мечтах и реальности русского народа спектакли Панфилова говорят с жуткой насмешкой и не менее бросающей в дрожь любовью. А труппа привычно выкладывается так, что Большому театру и не снилось. На этой неделе настоящий театр танца -- в Малом.