Движение «Талибан», попытавшееся построить в Афганистане «настоящее исламское государство», переживает свой звездный час. Кто бы мог подумать, что группировка радикальных мусульман, возникшая в пакистанских лагерях беженцев и еще пару лет назад известная только специалистам по афганской войне, превратится в главного противника чуть ли не всего «цивилизованного мира». Автору этих строк, проработавшему много лет корреспондентом АПН и РИА «Новости» в Кабуле и Исламабаде, довелось стать свидетелем того, как зарождалась эта странная организация.
Беспредел эпохи моджахедов

Читая сегодня репортажи из пакистанского пограничного пункта Торхам, я вспоминаю, как зимой 1994 года приехал туда поговорить с пакистанскими пограничниками и афганскими беженцами. С афганской стороны вереница автобусов и грузовиков, казалось, уходила за горизонт, на воротах висел огромный амбарный замок, а на окружающих Торхам горах виднелись крошечные человеческие фигурки, напоминающие муравьев. Это тысячи афганцев, рискуя жизнью, переходили границу не через КПП, а козьими тропами.

Пакистанские пограничники, не стесняясь в выражениях, поносили кабульский режим: с какой стати их страна должна принимать сотни тысяч голодных и оборванных афганских беженцев, из-за того что в Кабуле «президент поссорился с премьер-министром». Имелась в виду вспышка военных действий между отрядами афганских моджахедов. С одной стороны -- воинские формирования президента Бурхануддина Раббани и тогдашнего министра обороны Ахмад Шаха Масуда. С другой -- отряды премьера Гульбуддина Хекматиара и присоединившегося к нему северного генерала Абдур-Рашида Дустума. Последних поддерживали шииты-хазарейцы из партии «Хезби вахдад».

Весной 1995 года мне довелось в Кабуле лично «полюбоваться» следами тех боев: проспект Майванд, почти полностью разрушенный в результате ударов дустумовской авиации, развалины некогда шикарных «индийских кварталов», примыкающих к мукомольному заводу, заминированные территории между проспектом Дар уль-Аман и Кабульским университетом...

К тому моменту бои между моджахедами закончились и власть в столице, как тогда казалось, твердо взяли в свои руки Раббани и Масуд. На остальных территориях Афганистана царил полный беспредел. Например, в районе Кандагара хозяйничал некто мулла Роккети, грабивший всех, кто попадался. Входившие в его воинство моджахеды, еще недавно называвшие себя «бескорыстными борцами за веру», насиловали женщин, похищали с целью выкупа людей и, что самое главное, делали практически невозможным любые передвижения по местным дорогам.
Караваны идут на север

Между тем в соседнем Пакистане уже сформировался «смелый проект» по перекачке к портам Аравийского моря туркменского газа (см. также материал «Труба мира»). Газопровод должен был стартовать от Кушки, а затем, прежде чем вступить на пакистанскую территорию в районе Кветты, пройти через западные районы Афганистана -- Герат и Кандагар. По тому же маршруту задумывалось протянуть и одну из «нитей» торгового «шелкового пути» из Средней Азии к Индийскому океану. Разговоры об этом шли еще с начала 1994 года. Мне тогда довелось брать интервью у одного из высокопоставленных представителей туркменского МИДа, прибывшего в Исламабад. Как представляют в Ашхабаде подобные проекты в то время, когда западные территории Афганистана практически никому не подконтрольны, спросил я. Ничего, уверенно отвечал собеседник, «все образуется».

Очень скоро с «караванами дружбы» в Туркмению направился тогдашний министр внутренних дел Пакистана генерал Насир Бабар. Две поездки прошли удачно, но во время третьей, уже без участия генерала, на караван напали люди муллы Роккети. Тут-то и выяснилось, что пакистанцы времени зря не теряли. «Неизвестно откуда» на помощь каравану пришли группы «афганских студентов», «молодых мулл», иначе называемых талибами. Они не только разнесли нападавших в пух и прах, но уже через несколько дней взяли под полный контроль Кандагар.

Конечно, отряды талибов взялись не из пустоты. Еще в начале 80-х годов тогдашний правитель Пакистана Зия уль-Хак дал указание тому же Бабару, а вместе с ним и руководителям ряда религиозных партий, «взять под контроль» ситуацию с многочисленными сиротами из лагерей афганских беженцев. Детей пристроили в медресе, в основном на территориях Белуджистана и Северо-Западной пограничной провинции, где преподаватели-пуштуны начали учить их «уму-разуму». Согласно тогдашним «секретным» замыслам, воспитанников предполагалось отправить на войну в Кашмир, из-за которого Индия и Пакистан воевали трижды. Освободительный поход должен был начаться после взятия моджахедами Кабула.
Новый порядок

Но получилось все иначе. Торгово-экономические планы Исламабада оказались под угрозой. Захвативший Кабул в 1992 году таджик Ахмад Шах Масуд проявил враждебность по отношению к Пакистану, в афганской столице дважды громили пакистанское посольство. Тогда-то талибов и бросили в бой, но уже не в Кашмире, а в родном Афганистане. Боевики народившегося в боях под Кандагаром нового движения «Талибан» начали захватывать все новые и новые афганские территории, взяв в конце концов под контроль наиболее крупные города -- Кабул, Мазари-Шариф, Герат, Джелалабад. К чести талибов надо сказать, что на подконтрольных им территориях был установлен «железный порядок». Например, в Кабуле с мародерством и похищениями людей было покончено за одну неделю. Приезжавший в 1996 году в Исламабад знакомый афганец, в прошлом генерал армии Наджибуллы, рассказывал, что по городу можно абсолютно безбоязненно ходить обвешенным золотыми цепями и с карманами полными денег.

Но устанавливали «законность» своеобразно. На городском стадионе в присутствии большой толпы обезглавили нескольких мародеров, нескольким воришкам отрубили руки и ноги и объявили: так теперь будет с каждым преступником. Порядки, наводимые талибами в афганских городах, вызвали изумление «всего цивилизованного мира». Это относится, например, к запрету смотреть телевизор или снимать на фото- и видеокамеры людей и животных. Протесты западных правозащитных организаций вызвало и известное постановление талибов, запрещающее женщинам работать, а девочкам ходить в школу. В Афганистане с его многочисленными вдовами женский труд часто оказывался для семьи единственным источником существования.

Нововведения талибов обеспокоили и духовенство Пакистана. В Кандагар даже поспешили делегации пакистанских мулл, которые пытались доказать талибам, что в Коране ничего не сказано, например, о том, что девочкам нельзя учиться. Смотрите, здесь написано, что пророк Мухаммед провожает дочь в школу. Ну и пусть, отвечали талибы, мы считаем, что истинные мусульмане должны жить, как жили наши отцы и деды. Талибы привносили в ислам обычаи пуштунских племен. При этом в основном жесткие обычаи именно кандагарских пуштунов, а не нангархарских. Тамошним мусульманам, например, свойственно силой «убеждать» людей «быть истинным мусульманином».

В этой связи я вспоминаю разговор с молодым талибом в Исламабаде. Надо ходить в мечеть на намаз пять раз в день, убеждал он. Если ты сам так делаешь, это твое личное дело, но заставляя других ходить в мечеть по пять раз в день, ты нарушаешь их права, ответил я. Нет, упрямо твердил мой собеседник, ведь это хорошо, что люди будут чаще бывать в мечетях. При этом он отводил глаза и краснел. Беженцы из Кабула говорили, что режим талибов напоминает времена присутствия советских войск. Разницы почти нет, смеялись они, тогда афганцев вместо работы заставляли ходить на политсеминары, теперь в мечети.

Упрямство талибов, которые не хотят идти ни на какие компромиссы, дорого обойдется Афганистану. Но их это не остановит. Ведь в обычаях пуштунов -- защищать гостя, как бы хозяева к нему ни относились. А это значит, что ударов афганцам не избежать.