В минувшую субботу Владимир Путин второй раз за три дня принял теперь уже бывшего главу Госсовета Дагестана Магомедали Магомедова. Который, напомним, в четверг объявил о своей добровольной отставке. На новую встречу в Москву г-н Магомедов прибыл вместе со спикером Народного собрания Дагестана Муху Алиевым. Этот совместный визит вроде бы подтвердил предположения многих наблюдателей, считающих 65-летнего аварца Алиева наиболее вероятным преемником дагестанского «патриарха», даргинца Магомедова.

Уроженец селения Леваши Магомедали Магомедов с небольшими перерывами руководил Дагестаном с 1983 года, когда он впервые возглавил правительство автономии. С 1990 года он был председателем дагестанского Верховного совета -- не в последнюю очередь благодаря ему Дагестан фактически отказался принять участие в «параде суверенитетов», охватившем Северный Кавказ и другие российские регионы в период распада СССР. Дагестан единственный из кавказских регионов отказался вводить у себя политический институт президентства -- именно г-н Магомедов еще в начале 90-х годов говорил, что президент в России должен быть только один.

Впрочем, идея эта была обязана своим происхождением не столько высокой степени лояльности г-на Магомедова по отношению к федеральному центру, сколько сложности этнополитического ландшафта самого Дагестана. В начале 90-х годов прошлого века почти каждый из многочисленных этносов этой уникальной республики заявлял об обширных политических амбициях, нередко подкрепляя эти заявления вооруженным ополчением. Чтобы сохранить относительную внутреннюю стабильность и хотя бы символически уравновесить политические интересы основных этнических групп, в 1994 году был создан Госсовет Дагестана -- своеобразный «коллективный президент», в состав которого входили представители 14 «титульных» этносов, избираемых депутатами парламента. Бессменным председателем Госсовета с момента его создания был даргинец Магомедали Магомедов. Остальные члены Госсовета играли второстепенную роль, а реальная система этнических сдержек и противовесов строилась уже на других «этажах» системы управления. Тем не менее заслугу Госсовета в сохранении стабильности и мира в Дагестане во второй половине 1990-х -- начале 2000-х годов сложно переоценить.

«Дагестан никогда добровольно не входил в состав России и никогда добровольно не выйдет из нее», -- говорил Магомедали Магомедов. Ему действительно удалось «удержать» пограничную с Чечней республику и в период махачкалинских волнений 1998 года, которые он фактически остановил, не побоявшись приехать в свой занятый мятежниками кабинет, и во время атаки боевиков в августе--сентябре 1999 года. Когда федеральные войска штурмовали ваххабитские села так называемой Кадарской зоны, населенной преимущественно даргинцами, оппозиционеры почти открыто обвиняли Магомедали в связях с боевиками, но его политический авторитет не пострадал и в этой экстремальной ситуации.

Однако к середине 2000-х годов власть г-на Магомедова начала постепенно ослабевать. В республике сформировалась сильная оппозиция, состоящая из нескольких политиков аварского происхождения, которая сумела вывести из-под контроля Махачкалы несколько ключевых регионов Дагестана, включая Кизляр, Хасавюрт и часть аварских горных районов. В прошлом году, после того как дагестанский «дедушка» отметил свое 75-летие, в республике начали циркулировать слухи о его предстоящей отставке.

В списках его вероятных преемников называли до полутора десятков политиков и предпринимателей, которые могли обеспечить как полную смену власти, так и полную ее преемственность, но при этом едва ли могли рассчитывать на сохранение сложнейшей системы сдержек и противовесов, выстроенной Магомедали. Обеспокоенные ростом диверсионной активности в Дагестане эксперты прогнозировали скачок нестабильности при смене власти в республике, кто бы ни занял освобождающуюся вакансию. Но так давно ожидаемая отставка Магомедали на прошлой неделе все-таки стала полной политической неожиданностью. И если смена власти будет произведена без задержек, фактор скорости и внезапности может сыграть свою положительную роль: вероятные неприятные последствия ухода г-на Магомедова окажутся минимизированы.

Судя по всему, Москва хотела бы вообще свести к минимуму возможные перемены в таком нестабильном регионе, как Дагестан, опасаясь, как бы не стало хуже. В списке кандидатов в преемники, который в пятницу озвучил в Махачкале полномочный представитель президента России в Южном федеральном округе Дмитрий Козак, кроме спикера Народного собрания Муху Алиева оказались мэр Махачкалы даргинец Саид Амиров и начальник федерального казначейства по Дагестану аварец Сайгидгусейн Магомедов.

Однофамильца Магомедали выдвинули главные противники последнего, представители аварской оппозиции, группирующиеся вокруг депутата Госдумы Гаджи Махачева и хасавюртовского мэра Сайгидпаши Умаханова, которые создали несколько лет назад общественную организацию «Движение в защиту Конституции РФ в Республике Дагестан». Они более известны под именем «северного альянса» -- из-за того, что основные центры оппозиции, Хасавюрт и Кизляр, расположены к северу от Махачкалы. Аналитики, близкие к махачкалинскому руководству, считают, что «северяне» тесно связаны с так называемой буртунайской ОПГ, а также с первым вице-премьером Чечни Рамзаном Кадыровым.

Кандидатура Сайгидгусейна Магомедова довольно активно продвигалась в последние дни в Дагестане, в том числе и правительственными изданиями, но эта кампания скорее всего была организована именно «северянами». Развитие событий по схеме «один Магомедов ушел -- да здравствует другой Магомедов» означало бы слишком радикальную реформу власти в Дагестане, которая сразу перевела бы в оппозицию многочисленных влиятельных политиков клана Магомедали, недовольных ростом политического влияния аварцев. Если же выбор действительно падет на Муху Алиева, это будет означать сохранение существующего положения вещей -- даже несмотря на аварское происхождение последнего.

Г-н Алиев на десять лет моложе уходящего «патриарха», но и он отнюдь не новичок на дагестанской политической сцене. В 1990 году он стал первым секретарем дагестанского обкома КПСС, а с 1994 года бессменно возглавлял Народное собрание, обеспечивая полную поддержку «курса Магомедали». Лояльный в большинстве республиканский парламент легко одобрит карьерный рост своего спикера. Приход к власти Муху Алиева не будет означать экстренной «аваризации» Дагестана -- скорее всего г-н Алиев постарается сохранить сложившиеся при Магомедали этнические компромиссы (в частности, махачкалинская мэрия останется за даргинцем Саидом Амировым). Наибольшая угроза будет, видимо, по-прежнему исходить от «северян», которые уже во время консультаций с г-ном Козаком резко критиковали идею сохранения старой команды. Впрочем, считается, что Муху Алиев поддерживает контакты и с оппозиционерами, что может несколько смягчить трения. С другой стороны, утверждение Муху Алиева будет означать, что дагестанская элита обеспечила преемственность своей власти, не особенно считаясь с федеральным начальством, которое уже давно проявляет недовольство ситуацией в республике, коррупцией и ростом экстремизма.

С уходом Магомедали Магомедова прекратит свое существование и Госсовет: 13 его членов подали прошения об отставке вместе с председателем, хотя срок их полномочий истекает лишь летом нынешнего года. По новой дагестанской конституции руководить республикой теперь будет не коллективный, а вполне обычный, единоначальный президент. Насколько оправдает себя такая практика, покажет наступающая весна, которая традиционно ведет на востоке Северного Кавказа к обострению оперативной ситуации.