Рекламная кампания любого фильма подобна менуэту -- так же предсказуема и условна. Пиарщики собирают прессу по мало-мальски стоящему информационному поводу, журналисты оценивают степень сенсационности материала. В дальнейшем обе стороны совершают одни и те же заученные па: киношники прерывают работу, чтобы в сотый раз произнести нужные слова, журналисты старательно проявляют интерес ко всему, что выходит за рамки рутины.

На съемках фильма «Дом дураков» реальных приманок две. Первая -- Андрей Кончаловский, который в России давно не снимал, но благодаря старым работам, успеху недавних мемуаров и родственным связям является безусловным ньюсмейкером. Вторая -- съемки проходят в психоневрологическом диспансере №26 в Выхино, в них занято примерно полдюжины его постоянных обитателей, а все, что находится за гранью нормального, для нашего нецивилизованного любопытства весьма привлекательно. И вот большая группа журналистов отправилась на край города, дабы в абсолютно не подходящих условиях узнать от Кончаловского, что и зачем он сейчас делает.

Съемочная площадка находится на первом этаже интерната, для нужд кинематографа превращенного в полные руины. Четыреста насельников со сладким ужасом, разнообразящим, должно быть, их монотонные будни, рассматривают битые стекла, разоренные комнаты и обрушенные оконные проемы. Кончаловский снимает фильм, действие которого происходит в психоневрологическом интернате. В основе -- реальная история про интернат на чечено-ингушской границе, во время военных действий брошенный персоналом. Пациенты, считающие его своим родным домом, остались, выбрали старосту и зажили самостоятельной жизнью. Однажды во двор падает сбитый вертолет, взрыв засыпает осколками палаты... Поэтому по комнате выхинского интерната ходит юноша-реквизитор и сыпет пыль на тумбочки, постели, подоконники. «Уймись, наконец», -- останавливает его кто-то явно старший по званию.

Журналисты, хрустя битым стеклом, толпятся вокруг Кончаловского, самонадеянно отказавшегося от микрофона. Говорит он тихо -- слышно только тем, кто приник к нему вплотную. Восемь телекамер загораживают режиссера от остальных -- им не только не слышно, но и не видно. Отчаявшиеся увлечь Кончаловского интервьюируют пациентов -- калеки гостеприимно улыбаются и явно получают удовольствие от вспышек фотоаппаратов. Кто-то из сердобольных журналистов прорывается к режиссеру с вопросом, а не будут ли больные, привязавшиеся за время съемок к группе, чувствовать себя потом брошенными. «Но я же уйду не сразу, -- отвечает Кончаловский. -- Сначала сниму документальную картину об этом интернате, с названием «Дом надежды».

За дело взялись в первой декаде августа. Через несколько дней группа летит в Геленджик, где пройдут натурные съемки, а затем работа над картиной будет прервана -- Кончаловский отправится в «Метрополитен-опера» для постановки «Войны и мира». Фильм «Дом дураков» предполагается закончить весной, к Каннскому фестивалю.

Бюджет этой российско-французской картины для Европы мал, а для нашего кино значителен -- один миллион шестьсот долларов взято в кредит у банка «Еврофинанс». С французской стороны участвует компания «Ашет Филлиппаки». Российских звезд в картине нет -- Кончаловскому они не нужны, а для мирового проката ничего не значат. Зато в эпизоде снялся Брайан Адамс. По сюжету главная героиня, бедная умом Жанна (ее играет нынешняя жена Кончаловского Юлия Высоцкая), мечтает именно о нем, считая, безо всякого на то основания, себя невестой поп-звезды. Кончаловский признался, что на роль «кумира» было много кандидатов, предложения рассылали веером, но согласие Адамса обрадовало еще и потому, что в его репертуаре есть страстная латинская песня, нужная для атмосферы картины. Условия контракта знаменитость приняла без обсуждений, но для публики они -- тайна.

Валерий Белоцерковский, продюсер фильма, начинавший свою работу в кино еще на «Сибириаде», не надеется вернуть деньги в российском прокате. Во всяком случае прежде ему это не удавалось -- ни с «Президентом и его внучкой», ни с «Ландышем серебристым». С другой стороны, Кончаловский говорит о том, что хочет кредит вернуть, поскольку рассчитывает получить деньги и на следующий фильм. Значит, все надежды на международный рынок: европейский телепрокат и удачную фестивальную судьбу.

То, что российская реальность может стать отличным материалом для произведений, пользующихся спросом на Западе, все чаще приходит в голову нашим режиссерам, знакомым с международной конъюнктурой. Успех Павла Лунгина, на Каннском фестивале взявшего приз за актерский ансамбль фильма «Свадьба», в котором европейскому глазу было не отличить артистов от реальных жителей города Липки, обнадеживает. Российская экзотика ничуть не менее экзотична, чем иранская, индийская или балканская. Главное -- найти правильный ракурс, добавить открытых чувств, мелодраматических коллизий и толику общечеловеческих ценностей. Для Кончаловского в этом проекте важнее всего, чтобы будущие зрители «плакали и смеялись». Тогда все остальное -- идеология чеченской войны, корректность внедрения в реальность дома скорби, эксплуатация наивности больных и любопытства зрителей -- будет оправдано. Однако, чтобы заставить весь мир плакать над бедной родиной своей, нужен талант очень высокой пробы.