Марк Наумович Бернес родился в украинском городе Нежине, детство провел в Харькове, где еще мальчишкой участвовал в театральных массовках. Позже, закончив театральные курсы, переехал в Москву, играл в Малом театре и Театре Революции, а с конца тридцатых годов начал сниматься в кино. С самого начала Бернес много и охотно пел с экрана -- уже в первом своем значительном фильме, «Человек с ружьем» Сергея Юткевича, Бернес исполнил песню «Тучи над городом встали». Двумя годами позже в «Истребителях» Бернес спел «В далекий край товарищ улетает», а уже в годы войны -- сразу две абсолютно разные по настроению, но поистине классические вещи в фильме Леонида Лукова «Два бойца»: «Темную ночь» и «Шаланды, полные кефали». Позже было еще много фильмов и песен -- вплоть до легендарных «Журавлей», которые вышли на пластинке уже после смерти артиста и которые тяжело больной Бернес назвал своим реквиемом.

Именно с песнями в первую очередь связана его феноменальная, вряд ли с чьей-нибудь еще сравнимая популярность. Любимо и почитаемо его творчество и сегодня. Бернес не был певцом в привычном понимании этого слова, не знал нот, пел исключительно на слух, но творил со слушателями совершенно поразительные вещи, которые не были под силу профессиональным вокалистам с поставленными голосами. Ближайший друг и соратник Бернеса композитор Никита Богословский рассказывал, что первый тираж пластинки с только что написанной песней «Темная ночь» был забракован -- ОТК выявил в фонограмме незапланированный шорох. Выяснилось, что работница завода, слушая песню, попросту не сдержалась и заплакала, и ее слеза попала на восковую матрицу.

Для негромкой и безыскусной доверительности Бернеса не имело большого значения собственно мастерство. В его творчестве «кончалось искусство», уступая место самым потаенным, бессознательным и искренним позывам. Потому и не выходило петь эти песни ни у кого другого -- и до сих пор не выходит. Единственным, кому после Бернеса удалось передать всю кромешную и пронзительную глубину той же «Темной ночи», был Федор Чистяков -- совсем недавно, когда он уже перестал быть отвязным рок-н-роллщиком, а опустился на дно метафизических глубин.

Исполняя песни от первого лица, Бернес тем не менее каким-то парадоксальным образом достигал наивысшего обобщения. Он пел песни от имени человека вообще -- того, без которого ничего бы не стояло, не летало и река бы тока не давала. Его лирический герой мог с легкостью охватить своим прищуренным лукавым взором парней всей земли или признаться в любви самой жизни. «Почему, дружок? Да потому, что я жизнь учу не по учебникам»... Марк Бернес как никто другой олицетворял настоящую советскую песню, но вместо того, чтобы без остатка раствориться в имперской эстетике, он очеловечил ее. Осторожным, волшебным прикосновением превратил в явление, неподвластное смене идеологий и культурных контекстов. Потому и остался навсегда. Не в истории -- в памяти.