В газетах сейчас не принято писать о дебютах танцовщиков и балерин; наше дело -- премьеры и гастроли; только кропотливые рецензенты позапрошлого века отмечали первое появление г-жи N в такой-то роли. Новый человек в стародавнем спектакле вроде бы событие только для этого человека. На самом деле это неправда -- в балете исполнитель может кардинально изменить текст, смысл, интонацию спектакля, и такая премьера станет более значимой, чем появление нового названия в афише театра. А еще бывают дебюты, перетряхивающие даже не спектакль, но историю балета в целом. Так бывает, когда на пороге школы, готовясь покинуть ее, стоит будущий премьер или балерина. И театр, обычно маринующий выпускников по два-три-четыре года в кордебалете, а затем начинающий выдавать им маленькие сольные партии, вдруг понимает, что если он не вручит немедленно ребенку -- артисту -- будущей звезде главную роль, он этого человека больше в стране не увидит. Происходят такие вещи крайне редко. Предыдущий раз так случилось более чем десять лет назад в Петербурге, когда Диана Вишнева еще школьницей дебютировала в Мариинке. Сейчас, только что -- в Минске, где в «Дон Кихоте» впервые выступил Иван Васильев.

В прошлом году он завоевал первую премию на Х Московском конкурсе артистов балета. Шестнадцатилетний мальчишка поразил тогда фантастической виртуозностью танца, его легкостью и отвагой. В одном из интервью гендиректор Большого Анатолий Иксанов упоминал тогда, что с героем дня идут какие-то переговоры (вроде бы о переводе в московскую школу), но, видимо, они ничем не кончились. Васильев продолжает учиться в Минске, до выпуска полгода -- и худрук местного балета Валентин Елизарьев, чувствуя, что человека надо удерживать во что бы то ни стало, дает ему партию Базиля.

В Белоруссии оперный театр тоже на ремонте, потому -- Дворец республики. Жуткая бетонная коробка снаружи, уменьшенная копия московского Дворца съездов внутри. Оформлен «Дон Кихот» Вячеславом Окуневым и Ириной Пресс: понимающий да заплачет. Ни комнатки, в которой Дон Кихот читает рыцарский роман, -- герой помавает руками на пустой сцене на фоне гигантского черного веера с наглой красной розой; ни уютного кабачка -- вместо него какая-то уличная кафешка под аркадой (пространство не замкнуто -- то есть Китри, которую разыскивает папаша, легко может сбежать, но кого это волнует?). У цыганок юбки натурально светофорного вида: снизу зеленая полоска, затем желтая, выше рыжая и еще выше фиолетовая; Уличная танцовщица почему-то выходит в желтом мини (будто дело не в Испании происходит, а в Париже); а дриады, духи леса -- лес, он вообще-то зеленый, да? -- в ярко-синих пачках. Привычный текст чуть отредактирован Елизарьевым -- в сторону увеличения роли Гамаша, богатенького глупца, сватающегося к Китри: он во время дуэта героев зачем-то вторит движениям Базиля, а в момент притворного самоубийства Базиля аккуратненько так примеривается ножиком ему в грудь -- типа, контрольный выстрел. Если еще добавить Китри, безо всяких преувеличений годящуюся в мамы дебютанту (выходя в первом акте, она категорически отказывалась хоть сколько-нибудь прогибаться назад; наклоняться вперед ей тоже не нравилось -- поэтому веером по полу она ударила лишь один раз), и солистку в цыганском танце, упорно поднимающую всю свою юбку выше талии, -- спектакль можно смело отнести к разряду провинциальных радостей, иногда достающихся на долю надменных столичных критиков.

Если бы не Васильев. Невысокий парень с совершенно мужской ухваткой (двух «подруг Китри» приобнял просто как собственность) владел сценой, ухмылялся и сиял. Без проблем свинчивал десяток пируэтов, взлетал метра на два вверх, разворачивался в полете -- ноги мощно резали воздух, как винт грузового вертолета, -- и несся дальше, к следующему головоломному трюку. При этом ни разу не наврал при приземлении -- не пошатнулся даже, фиксация была мгновенной: вот только что двигался -- и уже стоит как влитой. Не дотянув партнершу в первую верхнюю поддержку, видимо, разозлился на себя, «выжал» во второй раз и далее понес ее по сцене медленным церемониальным шагом -- мол, смотрите, это вообще не проблема, что у меня там в ладонях вверху, я тут просто так прогуливаюсь.

Он был замечателен, этот Иван Васильев. И все-таки такой спектакль -- это только начало отсчета. Судьба еще может развернуться как угодно. Ради быстрого заработка -- в конкурсные танцовщики, убористые токари одних и тех же вариаций. Ради ощущения «первого парня на деревне» -- в самодовольные провинциальные лидеры. А может -- в мировую карьеру, в барышниковскую судьбу (и небольшой рост не помешает -- уж придется театрам подыскивать ему партнерш, впрочем, и в Большом, и в Мариинском есть невысокие солистки, подходящие на балеринские партии). Пока что -- вот, он только появился. В любом случае -- запомните это имя.