Не любить милое, рукодельно-самодеятельное искусство четы Флоренских, которое к тому же всем лучшим в себе обязано стебовой поэтике митьков, вроде бы нельзя. И полагается ходить авторам в народных кумирах. Они в самом деле не могут пожаловаться на невостребованность, чуть ли не каждый месяц участвуя в групповых экспозициях, выстреливая по нескольку раз в год персональными проектами, получая гранты со стипендиями и бесконечно раскатывая по миру. Вот и сейчас в Петербурге проходят сразу две их выставки: камерные и компактные «Географические карты» -- в редакции журнала «НоМИ» (т.е. «Новый мир искусства»), масштабный, перенаселенный и разножанровый «Русский трофей» -- в Мраморном дворце Государственного Русского музея.

Но именно за неуемную творческую активность и вездесущность Флоренских не жалует (за глаза, конечно) профессиональное питерско-московское артсообщество, свою человеческую зависть обличая в риторические конструкты: «ширпотреб», «спекуляция на национальной бедности», «интеллектуальное убожество». Объекты, картины, текстильные панно, а тем более фильмы с мультфильмами этих художников в самом деле общедоступны, по технике изготовления -- смиренны и бедны (хоть и демонстрируют немалую мастеровитость и ремесленную сметку), по семантике не идут дальше комического аттракциона. Вроде бы.

Однако еще в 1999 году, еще посреди становления придуманного Флоренскими сквозного «русского проекта» (а нынешний «Русский трофей» продолжает «Русский альбом», «Русский дизайн», «Русский патент» и т.д.), хитроумный заведующий отделом новейших течений Русского музея Александр Боровский писал о том, как наши герои «берут в дело наработанные транснациональной традицией актуального искусства инструменты художественного мышления». И с легкостью вставлял их в международный контекст contemporary art. С легкостью, казавшейся шесть лет назад скорее интеллектуальной провокацией.

Зато теперь даже анонимный пресс-релиз выставки в Мраморном дворце как о само собой разумеющемся сообщает: «В начале 1990-х годов Александр Флоренский начал действовать как западный художник-концептуалист». И дальше: «Флоренские были одними из первых отечественных художников 1990-х годов, кто стал продолжателем темы фиктивного архивирования и музеефицирования, открытой в начале XX века Марселем Дюшаном и продолженной в 1980--90-е годы Ильей Кабаковым, Еленой Елагиной и Игорем Макаревичем». Неплохая компания, однако Ольге и Александру в ней в самом деле уютно и комфортно.

Ведь только кажется, что самодельные урчащая баллистическая ракета с мотором от пылесоса и подводная лодка со стиральной доской под хвостом (части «Русского трофея») или «топографические портреты»-скульптуры Стрелки Васильевского острова и города Ипсвича в графстве Саффолк, собранные из палочек, железочек, стеклянных трубочек и прочих найденных объектов (части «Географических карт»), -- это просто такая домашняя шутка. На самом деле это в буквальном смысле выстраивание из подручных средств собственного универсума, обладающего энциклопедической всеохватностью. Это собрание всего, сумма сумм, претворение подлинных сущностей в их авторские копии. И принципиальная, нарочитая, корявая рукотворность произведений Флоренских подчеркивает само явление этого артистического перевоплощения.

Неслучайно выставка «Русский трофей» -- продолжение долгоиграющего «Русского проекта», а «Географические карты» --вторая часть проекта «Универсальный музей Вильгельма Винтера», представляющего собой условную реконструкцию петербургского общедоступного кабинета редкостей конца XIX века. Художники мыслят с прицелом на будущее, надеясь охватить весь мир и весь его «посчитать», кодифицировать и заново материализовать в виде собственных смешливых и трогательных работ. Их занимает тотальный мимесис, генеральная апроприация. И есть ли более концептуальная задача, художником самому себе поставленная?

А без стихийной творческой активности в ее решении просто не обойтись. И две выставки за месяц в одном городе -- это еще мало.