Десять лет назад коалиция западных держав при моральной поддержке СССР нанесла поражение Ираку, лидер которого вздумал явочным порядком восстановить «историческую справедливость» и захватил нефтеносный Кувейт. И если формальное окончание раскола между Востоком и Западом было провозглашено Парижской хартией для новой Европы от 1990 года, то согласие СССР на операцию против Багдада можно было считать практическим финалом «холодной войны» и началом новой эры сотрудничества. Эра эта, тем не менее, не наступила. Почти на всем протяжении 90-х Россия и США оставались в отношениях необъявленного противостояния на уровне военных доктрин и дипломатических склок.

Сейчас США готовят удар возмездия по базам террористов в странах Ближнего и Среднего Востока. Россия сдержанно их поддерживает. На фоне всеобщего возмущения варварскими действиями террористов уверенно звучат аргументы о том, что теперь, перед лицом общей опасности, Россия и Запад наконец объединятся.

Спору нет, усиление радикального ислама угрожает России не меньше, чем «большому сатане» США, и сочувственная реакция Кремля вполне обоснованна. Более того, задолго до терактов в Нью-Йорке и Вашингтоне Москва сделала борьбу с международным терроризмом знаменем своей политики. Теперь у нее есть полное право призвать США к объединению на этой, пусть негативной, основе.

Но есть ли сейчас между нашими странами нечто большее, нежели не закрепившееся еще в сознании ощущение общего врага? Пока, к сожалению, нет. Не стоит надеяться, что шок, пережитый Америкой, и ее ответная реакция приведут к качественному изменению отношений между Россией и Западом. Во-первых, для этого нет никаких экономических предпосылок. Хуже того, неизвестно, сколько ракет упадет на афганские горы, но вот произведено их, на фоне страха и стремления защититься, будет гораздо больше. Кошмарные события в Нью-Йорке и Вашингтоне не нанесли вреда американской экономике, по крайней мере ее военно-промышленному комплексу. И большая часть бюджетного пирога достанется тем, кто разрабатывает и производит «серьезное» оружие, рассчитанное на конфликт с «серьезными» противниками и уже сейчас держит в портфеле готовые инвестиционные проекты.

Во-вторых, администрация США вряд ли пересмотрит свои планы по ПРО и расширению НАТО, против которых Россия активно возражает. Экономические и политические механизмы, стоящие за этими проектами, уже включены на полную. И, стало быть, после того как осядет пыль и улягутся эмоции, политика Вашингтона будет по-прежнему вызывать подозрения Москвы в том, что она осталась для Америки главным потенциальным противником. И будут подпитываться опасения российских военных относительно агрессивных планов Вашингтона.

Наконец, и в России и в США слишком могущественны силы, заинтересованные в существовании «большого» противника. Террористы же на эту роль не тянут. Как ни страшно об этом говорить, но ущерб, понесенный Россией и США в последние годы, недостаточен для того, чтобы военные и связанные с ними круги пересмотрели свои стратегические приоритеты и противников. Так что говорить о конце противостояния «после холодной войны» еще рано.

Перспективы сближения России и Запада лежат не в военной сфере, а в области экономики и человеческих отношений. Здесь решающее значение имеет успех политических и экономических реформ в России. Только они могут привести к ее экономической интеграции с Западом, без которой политическое доверие невозможно. За прошедшие после «Бури в пустыне» десять лет наши общества уже сильно сблизились. И сейчас мы должны просто перестать бояться друг друга и научиться доверять.