На «Мосфильме» идут съемки «Превращения» по Францу Кафке. Режиссер -- новичок в кино, но уж с творчеством Кафки он знаком не понаслышке: Валерий ФОКИН поставил спектакль по «Превращению» в «Сатириконе» в 1995 году. Спектакль идет до сих пор -- с Константином Райкиным в главной роли. Но в кино роль Грегора Замзы, превращающегося в гигантское насекомое (по утверждениям Набокова -- в гигантского таракана), сыграет другой артист -- Евгений МИРОНОВ. Спецэффектов не будет, так что поверит ли зритель в кафкианские предлагаемые обстоятельства, будет зависеть целиком от мастерства постановщика и исполнителя главной роли. С ними беседовала наш корреспондент Наталья ШИВЕРСКАЯ.


Валерий Фокин: «В наше время снять фильм по Кафке -- это кафкианский поступок»

-- Что повлияло на ваше решение попробовать свои силы в кино?

-- Не то чтобы мне захотелось снять вообще какой-то фильм. Такого желания нет, поскольку я человек театра прежде всего... Решающим обстоятельством был Кафка. Этого автора я люблю давно, и именно это произведение -- «Превращение» -- я делал в театре. Когда возникло предложение сделать «Превращение» в кино и идея оказалась финансово обеспеченной, что в наше время почти всегда самое важное, я сразу дал согласие.

-- «Превращение» будет экранизацией или фильмом «по мотивам»?

-- Конечно же, это картина по мотивам «Превращения». О буквальном воспроизведении в наше время что в театре, что в кино говорить сложно. Особенно в кино, где режиссер больше автор, чем в театре. Отталкиваешься от всего объема писателя: его стиля, подробностей жизни, его эстетики. Мною написан оригинальный сценарий в соавторстве с Иваном Поповым, есть ряд эпизодов, которых в новелле вообще нет, но, я думаю, это нормально, это перевод литературы на киноязык.

-- Почему в кино на главную роль вы пригласили Евгения Миронова, а не Константина Райкина, который играет Грегора Замзу в театре?

-- Мне захотелось сделать все с нуля, заново, как будто не было никакого театрального опыта, поэтому я отказался не только от Константина Райкина, но и от всего актерского состава, который участвовал в «Превращении» в театре «Сатирикон». У меня не было сомнений, что в фильме должен играть Евгений Миронов. Это тот артист, который обладает опытом внутренней психологической жизни. Мы с ним делали спектакль по Достоевскому, он играл Ивана Карамазова («Карамазовы и АД», театр «Современник»), был спектакль о художнике и пациентах психиатрической больницы («Еще Ван Гог», Центр им. Вс. Мейерхольда совместно с театром п/р О. Табакова), а этот опыт здесь очень важен. В роли мало текста, его почти нет, в основном это молчание, но очень активное, действенное, выразительное, надо очень хорошо это уметь, чтобы молчание на пленке, на крупных планах было правдой.

-- А был ли соблазн сделать по Кафке зрелищное кино?

-- Нет и не могло быть. В наше время снять фильм по Кафке -- это кафкианский поступок. Во-первых, потому, что Кафка -- автор, так скажем, не общедоступный, зрелищность -- это мимо него. Во-вторых, есть зрители, которые в театр и в кино идут развлечься, отвлечься от реальности, наверное, прежде всего от себя самих. Это нормально, я это понимаю, но это не мое, меня такой вид общения не интересует. То, чем я занимаюсь, -- это прежде всего возможность оставаться откровенным. Это способ попытаться, я бы сказал, психотерапевтически воздействовать на зрителя. Кафка -- это мир смещенный, моментами пронизанный страхами и комплексами, хотя, по большому счету, очень здоровый... Каждый нормальный человек имеет комплексы, это так же нормально, как существование двойничества в каждом человеке: разрыв между иллюзиями и действительностью, реальным собой и представлением о себе, между тем, что я хочу, и тем, что имею. Если способность к внутренним переживаниям, к внутренней боли не присуща человеку, значит, он идиот; он ничего не хочет от этой жизни, его ничего не волнует, у него нет духовных устремлений вообще. Поэтому если благодаря кино человек поймет, что он здоров -- не с точки зрения медицины, а с точки зрения внутреннего «я», -- это уже будет большое дело. А о коммерческом зрелищном кино здесь не может быть и речи.


Евгений Миронов: «Превращение не столько физическое, сколько внутреннее»

-- Какой была ваша первая реакция на предложение сыграть насекомое?

-- Это подарок судьбы -- и сам материал, и человек, который его ставит. Безусловно, я не ожидал всех сложностей, которые обрушились на меня. Это касается не только сложностей пластического характера, хотя и это очень не просто. Это ведь не просто движения, переложенные с насекомого на человека, -- это целый язык. Заставить зрителя верить в эти обстоятельства и в то, что это происходит с конкретным человеком, у них на глазах, -- так нагло... Эта идея Валеры -- смелый режиссерский поступок, потому что никаких зрелищных спецэффектов здесь нет. Их специально не делают, потому что здесь суть да дело в другом. Превращение не столько физическое, сколько внутреннее -- в эту сторону мне очень интересно идти.

-- Какие превращения могут произойти со зрителем, который, проживая с вами эту историю, час с лишним побудет в шкуре насекомого?

-- Здесь самое главное чувство сострадания, которое должно возникнуть. Случилась беда, несчастье, а дальше начинается испытание самого героя и окружающих: как они из этой ситуации выпутаются, приспособятся к ней, как меняется мир вокруг них. Не совсем точное сравнение, но все же это чем-то похоже на ситуацию с раковым больным. Или: упал кирпич на позвоночник, и человек стал на всю жизнь существом, соображающим и все чувствующим, но... вот так. Ведь Грегор Замза -- это не тупое насекомое. Именно после превращения у него начинает развиваться другое -- философское -- мировоззрение... Сравнение с больными раком возникло потому, что окружающие люди тоже проходят разные стадии: от жалости, помощи и колоссального терпения до неприятия, раздражения, желания избавления. Это похоже на отношение к Кафке: первое восприятие -- я не хочу про это читать, смотреть, знать, мне это неприятно. Но как бы это ни было неприятно, это внутри и вокруг нас.