Сегодня в Страсбурге открывается зимняя сессия Парламентской ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ). В повестке три скандальных темы: информация о секретных тюрьмах США в Европе, проблема соблюдения прав человека в Чечне и вопрос о том, следует ли подвергать осуждению тоталитарное прошлое бывших коммунистических режимов.

С мая и по ноябрь 2006 года в Совете Европе будет председательствовать Россия. Но комитет ПАСЕ продолжит мониторинг соблюдения Россией обязательств, взятых на себя при вступлении в эту организацию 1996 году. Значит ли это, что Россия все еще считается «неполноценным» членом совета? Об этом газета «Время новостей» беседует с парламентарием Андреасом ГРОССОМ. Как спецдокладчик ПАСЕ по Чечне и один из членов комиссии по мониторингу этот швейцарец хорошо известен в России.

-- Россия скоро будет председательствовать в Совете Европы, а мониторинг не отменен. Не кажется ли вам, что это унизительно для страны, расставшейся с тоталитарным прошлым?

-- Каждая из 26 стран-участниц председательствует в Совете Европы в порядке французского алфавита. Нужны серьезные основания, чтобы отказать стране, чья очередь подошла. Мониторинг не имеет к этому никакого отношения. Россия не первая страна, которая будет председательствовать, находясь в то же время под наблюдением. Я всегда напоминаю, что россияне остро переживают потери последних двух десятилетий и, чтобы понять их, мы должны ставить себя на их место. Но с другой стороны, вы должны сознавать, что Совет Европы -- это общность ценностей и мы хотим, чтобы все страны соблюдали эти ценности в интересах своих граждан.

Комиссия по мониторингу не враг. Возможно, ведшие мониторинг по России господа Биндиг и Аткинсон не всегда правильно выбирали тон, хотя тон-то и делает музыку. Иногда следует быть осторожнее в высказываниях, они же, видимо, злоупотребляли черно-белыми стереотипами. Однако Дэвид Аткинсон уже покинул комиссию, а Рудольф Биндиг вот-вот сделает это.

-- Звучат призывы исключить Россию из Совета Европы...

-- Да, некоторые считают, что Совет Европы поспешил с принятием России, Молдавии, Украины. Эту мысль продвигает мой коллега, тоже швейцарец, Дик Марти. Он сейчас возглавляет расследование действий ЦРУ в Европе. Многие полагают преждевременным принятие в Евросоюз Румынии. Скорость привлечения восточноевропейских стран к устоявшимся европейским институтам была слишком велика. Но войдя в Совет Европы, Россия подписала определенные обязательства. Мониторинг -- это наблюдение за их выполнением.

-- По каким еще странам ведется мониторинг?

-- В настоящее время их одиннадцать, в том числе Россия, Украина, Молдавия, Азербайджан, Армения, Грузия.

-- Сознательно ли вы не включили в список прибалтийские страны, где нарушаются права русского меньшинства?

-- Мы пытаемся убедить те же латвийские власти улучшить положение. Нельзя требовать, чтобы 60-летние люди изучали новый язык, и нельзя исключать огромное число людей из национальной жизни только потому, что вы затаили обиду за события прошлого.

-- Ведется ли мониторинг по каким-либо западным странам?

-- Пока нет. Я добиваюсь, чтобы мониторинг был введен в отношении Лихтенштейна, Дании, Италии, Швейцарии и Польши. В Лихтенштейне правящий монарх нарушает нормы демократии. В Италии телевидение находится в руках главы правительства. Швейцария, Нидерланды и Дания проводят политику предоставления убежища, несовместимую с Конвенцией о правах человека. Мы осуждали Великобританию за то, что положение в североирландских тюрьмах не соответствует нормам европейской конвенции. Франция подвергается критике за несоблюдение некоторых прав человека. Это мое мнение разделяют многие коллеги, но нам пока не удалось собрать необходимое большинство голосов.

-- В качестве спецдокладчика по Чечне вы трижды побывали в этой республике, в том числе во время парламентских выборов в конце ноября 2005 года. Что произвело на вас наибольшее впечатление?

-- Сложилось впечатление, что в выборах участвовало гораздо больше людей, чем утверждали некоторые критически настроенные неправительственные организации. Но мы убедились, что в Чечне есть две власти, и это пугает народ. Одну власть олицетворяет президент Алу Алханов, который старается придерживаться конституции. С другой стороны, есть реальная власть в лице Рамзана Кадырова (сейчас и.о. председателя правительства Чеченской Республики. -- Ред.), которая основана на репрессивном аппарате так называемых сил безопасности.

У нас был очень жесткий разговор с господином Кадыровым, думаю, никогда ему не приходилось выслушивать столько неприятных вопросов. Его власть основывается на грубой военной силе, на мускулах и оружии, и люди боятся его. Мы спросили Рамзана, что для него стоит на первом месте -- ислам или демократия. Он ответил -- ислам. Он выразил убеждение, что демократия и ислам совместимы. Но, мягко выражаясь, у него весьма волюнтаристский подход к демократии и правам человека, и с ним трудно дискутировать, он не привык, чтобы ему возражали. Меня тревожит, что Кремль полагается на людей Кадырова. Я понимаю, почему Москва так поступает: это эффективно, это сберегает средства, больше не надо рисковать русскими солдатами. Но это ошибочно стратегически: на такой основе почти невозможно начать процесс национального примирения. К тому же будет трудно победить коррупцию, ведь эти люди контролируют средства, поступающие на нужды восстановления из Москвы. На мой взгляд, у Кремля нет стратегии на Северном Кавказе.