Об этом фильме, показанном на Венецианском прошлогоднем фестивале, затем в Москве на фестивале «Лики любви», писали и говорили уже много, то есть часто. Обсуждали при этом в основном только две темы. Во-первых, жестокость фильма. Описывали шок, который вызывают у зрителей два эпизода: в одном герой глотает связку рыболовных крючков, а потом вытягивает их за леску (это такой способ самоубийства), а в другом героиня засовывает те же крючки себе во влагалище (для демонстрации отчаяния от предстоящей разлуки с любимым). Тут наиболее слабонервные зрители зажмуривались, некоторые выбегали из зала, а на фестивале в Венеции пришлось прервать сеанс и вызывать «скорую помощь» к одной из зрительниц. Второе, о чем в связи с фильмом говорили непременно, -- о необычайной красоте любовной драмы.

И то и другое -- не совсем правда. Если говорить о красивой истории любви, то фильм «Любовное настроение» и красивее, и утонченней, и любовней, если так можно выразиться. Примеров большей жестокости можно тоже найти много. На мой взгляд, фильм «Хрусталев, машину!» вообще вынести почти невозможно. Там, впрочем, речь идет о насилии в мире, где нет справедливости и жалости, но есть понятие о справедливости и жалости. И нарушение этой основополагающей конвенции вызывает эмоции -- совершенно понятные и человеческие.

В фильме Ким Кидука «Остров» ничего человеческого нет. Есть озеро, куда приезжают ловить рыбу, есть плавучие домики разных цветов, есть закаты и рассветы, туман над водой, плеск весел. На этом фоне мужчина и женщина, без слов, вступают друг с другом в отношения, более всего напоминающие хореографическую партию -- условные, символические, стилизованные. Надо отдать должное мастерству режиссера -- так безукоризненно снимать мало кто умеет. Камера скользит по поверхностям: воде, коже, дереву, крови -- так непринужденно и равнодушно, что ее будто и нет. Будто это твой взгляд стал так отрешенно безучастен, холодно-внимателен.

Как уже было сказано, фильм корейский, и режиссер -- кореец, и герои, соответственно, тоже корейцы. А для европейского зрителя, как бы он ни был вымуштрован в плане политкорректности, нет механизма отстранения более действенного, чем экзотические внешность и место действия. За редким исключением фильмов, в которых уровень художественного таланта эту экзотичность делает абсолютно неразличимой. В фильме Ким Кидука не так. У него ориентальность -- как рамочка из пальцев -- превращает любой кусок реальности в пейзаж. И зритель охотно на это покупается -- это не про меня, я не могу поставить себя на место героев, а значит, что бы они ни делали, меня это в сущности не касается.

Ким Кидука, думается, такое отношение вполне устраивает. Когда он говорит: «Для меня лодка в кадре важнее героини, а желтый плавучий дом важнее героя», он не кокетничает. Для него кино -- это в первую очередь разглядывание. Когда он -- в фильме «Реальный вымысел», показанном на Московском фестивале, -- от этого принципа отказывается, магия ослабевает, и о фильме вроде бы и нечего сказать, хотя мастерству опять же все вроде отдают должное.

В этом году новый фильм Ким Кидука на Венецианском фестивале вновь вызвал интерес, его обсуждали, но опять-таки обошли призами. Скорее всего дело именно в том, что картины корейского режиссера просто не вызывают настоящих эмоций. Хоть залей он их кровью по самое не балуйся.