В последнее время мы наблюдаем почти неизменную картину: на выборах в региональные парламенты стабильно первое место занимает «Единая Россия», а второе -- КПРФ. Такая ситуация была в Новосибирской, Тверской, Костромской, Ивановской областях, а также на прошедших 4 декабря выборах в Мосгордуму. Уже нельзя назвать острой борьбу между этими двумя партиями во время избирательных кампаний. Отношения почти стабильные и даже джентльменские. Очевидно, что борьба Кремля с коммунистами как главный политический вектор ушла в прошлое. Не случайно лидер московских единороссов Андрей Метельский самым сердечным образом поздравил коммунистов со вторым местом на выборах в Мосгордуму. Из противника власти КПРФ нежданно-негаданно превращается в соратника. Во всяком случае, достаточно сопоставить лозунги обеих партий, во многом похожие как близнецы-братья: увеличение бюджетных расходов на социальные нужны, повышение зарплат бюджетникам и прочая забота о народе. Легко обнаружить большое идеологическое сходство и по другим признакам.

Согласно опросу, проведенному в начале декабря фондом «Общественное мнение», в следующую Думу вообще проходят только две партии. По данным ФОМ, если бы в ближайшее воскресенье состоялись выборы в Государственную думу, за «Единую Россию» проголосовали бы 26% избирателей. За КПРФ готовы отдать свой голос 10%. Остальные партии не проходят установленный со следующих выборов 7-процентный барьер.

Руководитель группы «Меркатор» Дмитрий Орешкин видит партийное будущее так: «Ближе к делу, когда пойдет предвыборная агитация, в жизни нормального человека Государственная дума будет занимать больше места, чем сейчас. Но с другой стороны, интересно значительное снижение поддержки «Единой России». Коммунисты попадают в опрос автоматом в качестве оппозиции. Интересно, что нишу оппозиции занимают именно они, причем с крайне маленьким процентом. Конечно, во время избирательной кампании показатель поднимется до 15--20%».

Получается, другой оппозиции России как бы и не положено -- только коммунистическая. Вопрос в том, насколько естественна такая ситуация. Дмитрий Орешкин называет нынешнее положение «деградацией политического спектра» и полагает, что это результат усилий последних нескольких лет, направленных на то, чтобы уменьшить количество политических игроков на этой арене, свести их к минимуму, "создать двух,- трех- или полуторапартийную политическую модель».

Весьма характерным явился прошлогодний съезд КПРФ и попытка подмены его на клон в виде Всероссийской коммунистической партии будущего -- ВКП(Б). Которую потом попросту не зарегистрировали. С одной стороны, КПРФ ослаблялась. С другой, компартию оставили существовать в чистом виде, пресекая попытки объединения с другими силами. Что и было проделано с прошлогодним съездом, когда от коммунистов отделили сначала «Народно-патриотический союз», то есть группу Семигина, а потом и группу теперь уже экс-губернатора Ивановской области Тихонова, возглавившего ту самую ВКП(Б). В результате Геннадий Зюганов остался наедине с его стабильными 15%.

Более того, лидер КПРФ, по мнению некоторых экспертов, определен еще на одну роль. «Само присутствие Зюганова на политическом поле не позволит сформироваться потенциально опасному для власти консолидированному социал-демократическому блоку слева, -- считает Дмитрий Орешкин. -- Такой блок мог бы объединить и Семигина, и Глазьева, и Рогозина, и какого-нибудь Рыбкина с Анпиловым. Теоретически, если бы появился серьезный человек с талантами публичного политика, он мог бы сколотить консолидированное большинство на базе социал-демократических ожиданий и запросов и получить бы не какие-нибудь 10--15%, а все 60». Но пока свою позицию держит Геннадий Зюганов, подобный сценарий не пройдет.

Главное состоит даже не в том, что в России на уровне законодательной власти складывается не слишком здоровый политический ряд: есть центр, есть левые и нет правых. Главное, что сам центр не выглядит сегодня "центристским". Хотя "Единая Россия", безусловно, задумывалась именно как такая партия, она оказалась инфицирована "болезнью левизны". Ее обвиняют в отсутствии внятной идеологии, пассивности, бюрократическом духе и прочих грехах. Но это не отменяет того, что становится все более очевидным: левого популизма как основной партийной линии с примесью изоляционизма, державности и нерадикального пока национализма. Попытки выправить этот левый крен и придать партии действительно центристский характер (не говоря уж о том, что теперь называется "либерально-консервативной" позицией) воспринимаются руководством "Единой России" с плохо скрываемой обидой. Достаточно вспомнить реакцию Бориса Грызлова на попытки формирования правой (или либерально-консервативной) платформы (крыла) в партии. На недавнем съезде "Единой России" в Красноярске он заявил: "Кто-то увлекся тем, что пристраивает партии какую-то идеологическую платформу. Хочу напомнить: поезд может уйти, а платформа останется".

Поскольку сомнений в том, в каком направлении может уйти поезд, остается все меньше, возникает вопрос: а чем тогда будет так уж отличаться партия власти от коммунистической оппозиции? Получается, только тем, что первая -- при власти, а вторая -- при первой. Тогда замечание г-на Орешкина о полуторапартийной модели окажется не прогнозом политолога, а политическим фактом.