Два года назад на XIII съезде Российского союза промышленников и предпринимателей президент России впервые призвал российский бизнес стать «социально ответственным». Это призыв подхватил преимущественно крупный частный капитал. Он начал активный диалог с заинтересованными общественными группами, стал внедрять современные международные стандарты социально ориентированного и экологического менеджмента, опубликовал свои первые социальные отчеты. Деятельность компаний в этой области направлена также на выстраивание понятных, регулярных и эффективных взаимоотношений с региональной и местной властью, а также с гражданским обществом.

Тем не менее развитие корпоративной социальной ответственности (КСО) в России идет в соответствии с мировыми тенденциями, но пока очень медленно, причем фактически не охватывает малый и средний бизнес. Дело в том, что под социальной ответственностью, представляемой обществу в открытой форме в ее наиболее развитом варианте, понимается деятельность компаний по трем «корзинам» ответственности: экономической (качество и безопасность продукции и услуг), экологической (снижение вредных выбросов и других нагрузок на окружающую среду) и социальной (развитие собственного коллектива и внешние социальные проекты, включая благотворительность). У нас же малый и средний бизнес ограничивается лишь благотворительностью местного масштаба, предъявляя ее как основную форму своей социальной ответственности. Нельзя сказать, что это плохо. Но этого, безусловно, недостаточно.

КСО является составной частью корпоративного управления, а не просто пиаром. Эта деятельность, отражающаяся в системе экономических, экологических и социальных показателей устойчивого развития, осуществляется через регулярный диалог с обществом, является частью стратегического планирования и управления компаниями. Поэтому решения в области КСО принимаются всеми взаимосвязанными уровнями корпоративного управления -- собственниками компаний, советами директоров и менеджментом. Суть этой работы в том, что любые производственные и экономические решения принимаются с учетом их социальных и экологических последствий для компаний и для общества. При таком построении КСО превращается в мощный фактор стратегического развития, укрепления деловой репутации и конкурентоспособности, а также роста рыночной капитализации компаний.

В России помимо крайне слабой вовлеченности малого и среднего бизнеса в процесс КСО отсутствует также поступательное развитие этого процесса в среде крупных и некрупных государственных компаний. Это связано во многом с проблемой непрозрачности российского бизнеса. Ведь открытая публикация социальных отчетов или отчетов по устойчивому развитию по международным стандартам предполагает добровольное дополнительное раскрытие очень важной информации во всех областях. Как показали результаты исследования Standard & Poor's, обнародованные в мае нынешнего года, уровень прозрачности российского государственного бизнеса значительно ниже частного. По идее все должно быть наоборот: ведь эти компании -- государственные, в конечном счете народные, и поэтому они должны быть по определению более открытыми для общества и более социально ответственными.

Такое положение с прозрачностью госкомпаний в России неслучайно.

Во-первых, большинство крупных российских государственных компаний является монополистами или олигополистами (входят в число нескольких крупных компаний) в своих секторах экономики: нефть и газ, коммуникации, энергетика, транспорт и др. Фактически не имея реальной конкуренции, им просто незачем доказывать свои преимущества через публичное предъявление своей социальной ответственности, а тем более в форме дополнительной социальной отчетности. Ведь их единственный контролер -- государство в лице правительства и его министров, а также налоговых и других государственных органов.

Во-вторых, в самом правительстве на сегодняшний день отсутствует федеральная политика в области КСО, в том числе и в отношении государственных компаний. Ни один орган федерального правительства не занимается вопросами регулирования в области КСО и устойчивого развития. Для сравнения: в большинстве стран Европы, Северной и Южной Америки и некоторых странах Азии в функции министров экономики и социального развития входит регулирование КСО, в т.ч. и по отношению к государственным компаниям. В Евросоюзе, например, политику в этой области определяет комиссар по вопросам занятости, социальных отношений и равных возможностей.

Ситуацию, в которой в России на правительственном уровне отсутствует какая-либо политика в области КСО государственного и частного бизнеса, нельзя считать нормальной. Ведь последовательная государственная политика, направленная на стимулирование бизнеса в области социальных и экологических проектов, может существенно дополнить усилия государства в приоритетных социальных и не только социальных проектах. Добровольность такой деятельности со стороны бизнеса -- главный залог ее успеха. Поэтому не может быть и речи о создании здесь какой-либо новой государственной бюрократической системы. Введение обязательной социальной отчетности в России может лишь разрушить наметившийся конструктивный характер КСО, превратив ее еще в один инструмент административного давления на бизнес.

С проблемой социальной ответственности самого государства связана возможность использования для решения социальных проблем страны реализации национальных проектов стабилизационного фонда. Дискуссий на этот счет в последнее время предостаточно. На данный момент президент и правительство уже определились: использование стабилизационного фонда внутри страны невозможно, так как неминуемо приведет к новому витку и без того достаточно высокой инфляции. И это в принципе правильно.

Но есть другие способы использования нефтяных миллиардов, хотя для будущих поколений необходимо, конечно, оставить хороший «загашник». Почему, например, на эти средства нельзя профинансировать общегосударственную программу по техническому переоснащению всей нашей системы здравоохранения и социального обеспечения? Почему не приобрести на эти деньги и не внедрить на государственных и коммунальных предприятиях новые экологически чистые технологии? Ведь затраты на закупку готового оборудования в стране и за рубежом не могут дать инфляционного всплеска.

Или еще один вариант. Деньги, особенно большие, должны работать. Вложение средств из стабилизационного фонда в зарубежные банки для будущих поколений частично, наверное, оправданно, поскольку надежно. Но только частично! Почему наше правительство даже не рассматривает возможность инвестиций этих средств в акции индустриальных и технологических лидеров мирового бизнеса? Почему «Сименс» хочет купить акции «Силовых машин», а российское правительство не может использовать, например, уже существующую Российскую финансовую корпорацию или создать специальную новую организацию (фонд, компанию, траст) для инвестирования средств стабилизационного фонда в тот же «Сименс» или «Филипс», «Интел», ВР, Nokia и т.д.? Выгода здесь как минимум двойная -- участие в прибылях ведущих концернов мира, а также влияние на их инвестиционную политику по отношению к России. Также очень выгодным может оказаться вложение этих средств и в небольшие высокотехнологичные венчурные компании и технопарки за рубежом для коммерческого трансферта передовых технологий в Россию. Особенно с учетом возможного привлечения к данной предпринимательской деятельности большого количества «бывших русских», эмигрировавших в последние 15 лет на Запад. Это может оказаться очень эффективным средством их «высокотехнологичного» возврата на родину, пусть и в такой своеобразной форме.

Представляется, что это тоже вопрос социальной ответственности государства, а точнее, правительства России. Если сейчас не провести серьезной корректировки экономической и инвестиционной политики, мы рискуем надолго и очень серьезно технологически отстать от ведущих стран мира и уже в скором времени превратимся в сырьевой придаток государственно-монополистического капитализма.