Выставка в Государственной Третьяковской галерее супружеской четы постоянных соавторов Елены Елагиной и Игоря Макаревича «В пределах прекрасного» названа, бесспорно, иронично. Авторы -- классики московского концептуализма, самого «ученого» отечественного артнаправления, где мысль всегда была важнее иллюстрирующей ее формы, о совершенстве которой вроде бы можно было не задумываться. К тому же «объекты и инсталляции» -- подзаголовок выставки и ее фактическое наполнение -- уже по своей природе страшно далеки от тяготения к эстетическому Абсолюту. Тем не менее ирония по отношению к этому проекту совершенно неуместна. «Прекрасен», причем беспредельно, сам факт его реализации, убедительно развенчивающий две распространенные легенды, творением которых активно занималось наше художественное сообщество (в том числе и автор этих строк).

Первая -- национальные музеи не могут работать с актуальным искусством. Мол, нет ни современных пространств и приличествующего оборудования, ни денег для исправления положения, ни желания их искать, ни идей для того, чтобы это желание стимулировать. Конечно же, для полноценной выставки Елагиной и Макаревича, склонных превращать работы в театрализованные шоу с полноценным драматургическим сюжетом, требовались услуги дизайнера-сценографа, который затянул бы стены черным бархатом, расставил софиты, разгородил кишкообразный зал-коридор и т.д. На то в самом деле нет ни средств, ни кураторской воли. Но сама по себе экспозиция наших героев -- всего лишь очередная возможность показать свое творчество в главном российском музее страны очередным представителям российского современного искусства. Потому что до Елагиной и Макаревича за последние годы в Третьяковке перебывали -- авторскими ретроспективами или как участники групповых выставок -- почти все фигуранты «актуальной» артсцены. Показ работ самых замысловатых и сложных для понимания художников-интеллектуалов, коими являются Елагина с Макаревичем, лишь подтверждает культурную вменяемость ГТГ. Впрочем, чтобы сотрудникам Третьяковки жизнь не казалась совершеннейшим медом, напомню, что первая музейная выставка тандема прошла в питерском Государственном Русском музее еще в 1994 году. Но тамошний Мраморный дворец (одна из экспозиционных площадок ГРМ) с contemporary art давно освоился. А с недавних пор ставшая перманентной практика современных выставок в консервативной Третьяковской галерее означает, что лед в самом деле тронулся.

Теперь о легенде второй. И это касается уже самого искусства, а не социокультурной ситуации. Оказывается, даже андерграундный концептуализм может отличаться небывалой пластической убедительностью. О мастеровитости, профессионализме и патологической любви к традиционному ремеслу Елагиной и Макаревича поминал почти всякий бравшийся за анализ их творчества. Но все работы -- от ранних, осевших в музеях и у коллекционеров, до последних, еще весной продававшихся на ярмарке «Арт-Москва», -- будучи впервые собранными вместе в хрестоматийном объеме, впечатляют своим качеством. Категорией, которая, казалось бы, неприменима к умозрительному современному искусству. Нет, оно очень часто старается быть эффектным, увлекать зрителя оптическими аттракционами, приглашать на визуальные пляски. Но произведения Елагиной и Макаревича как раз статичны, смиренны, покладисты и необычайно качественны. Они внутренне неподвижны именно потому, что тяготятся своей вещественностью, которую буквально ощущаешь, проходя по экспозиции.

При этом все эти «объекты и инсталляции», как и положено у концептуалистов, -- типичные иллюстрации к идейным построениям, главным образом завиральным и главным образом посвященным деконструкции тоталитарного прошлого и «археологии советскости» (так некогда описал эстетику художников философ Михаил Рыклин). Авторы вдохновлялись каталогом выставки, посвященной труду рыбаков и прошедшей в Астрахани в Доме партактива в 1935 году. Они использовали иллюстрации из брошюры «Жизнь на снегу» (пособие для начинающих партизан?), изданной «Молодой гвардией» в 1941 году. Игорь Макаревич сам написал, филигранно имитируя стиль 40--50-х, книгу-дневник от имени московского бухгалтера, который решил стать деревом. Елагина и Макаревич в своих концептуалистских работах спаяли соцреализм с сюрреализмом, но спаяли надежно, прочно, осязаемо. И эти три искусства идей обрели в химерическом гибриде немыслимую прежде материальность.

Когда видишь голову Буратино, одного из главных персонажей-архетипов работ Макаревича (уже без Елагиной), вырезанную из осины, но положенную на подставку из индийского мрамора, и замираешь от контраста материалов и объема затраченных усилий на этот объект, понимаешь: выставка в Третьяковке меняет историю русского неофициального искусства. Впрочем, пока еще ненаписанную.