Выставка называется «Архитектура умопостигаемого мира». На нее ни в коем случае не надо идти компанией. Главное, чтобы имена Бога, запечатленные Гором в золотой графике на стенах галереи, не перекрывались посторонними силуэтами и праздными словами. О каких именах, собственно, речь? Художник представляет программу так: «Я собрал через Интернет изображения различных святых мест для людей разного вероисповедания, перевел их в форму нерукотворных полуабстрактных (в задачу входило уловить границу между образом и символом) рисунков и в пространстве выставочного зала пытаюсь построить из них некое единое идеальное пространство». Художник припоминает народную мудрость о разных тропинках, ведущих с разных сторон на одну гору. И Гор полагает, что визуализирует эту вершину встреч всех религий. Смысл восхождения -- попытка смотрения на мир глазами тех праведников, что в разных религиях достигли максимального личного обожения, уподобились Господу. Поскольку имен у Бога много, а сам Он Един, то обретшие Его познают архитектонику мироздания во всей целокупности.

Конечно, опыт реконструкции точки зрения на мир святых весьма дерзок. Однако простодушие метода (скачать из Сети фото священных мест и унифицировать их, стилизовав под графику) убеждает, что художником руководила не гордыня, а смирение. Зритель видит золотые картины великих ландшафтов, из которых компьютерным способом изъяты плоть, объем и фактура. Оставлено только то, что крепит небесную твердь, -- каркас геологии. На одной стене сверкает аппликация золотым аракалом. На двух других тянется фриз, где контуры проявлены сусальным золотом на холсте. В торце напротив входа светятся лайтбоксы шестигранные (символика изображений ангельских чинов), в которых ландшафты святых земель прописаны черным по белому.

Путем вычитания подробностей Гор Чахал смоделировал некий извод райской иконографии в мировом искусстве. И тут случились восхитительные уподобления. Лайтбоксы с черной графикой увлекали сходством с дальневосточной шелкографией. Слепящая глаз вязь гибких линий напомнила каллиграфию и орнаменты мусульманского Востока. Горизонтальный фриз приглушенного и тяжелого иконного золота с медленным восхождением ландшафтов по горным ступеням-лещадкам ласкал воспоминания и о Древней Руси, и о фресковых циклах итальянского Возрождения (Беноццо Гоццоли). И все при этом было одним.

И примирило всех Искусство. Ведь оно распечатывает нам имена Бога. В недавно переизданной книге Павла Муратова «Древнерусская живопись» очень точно сформулировано, что объем иконописцы понимали архитектурно и благоговейно относились к архитектуре форм -- композиции, устроенной часто бесконечными линиями. Линиями и дальневосточные, и арабские, и европейские мастера Средних веков чертили конструкцию мироздания, вычитая из нее все преходящее и читая ее как Слово из Евангелия от Иоанна, что было вначале, «было у Бога и было Бог». Золотую графику Чахала допустимо назвать ландшафтами-письменами.