Дэвид Кроненберг лично просил кинообозревателей не выдавать зрителям ключик к своему новому фильму. Только не предупредил, что именно им является. Ведь простым «спойлером», как называют раскрытие главной интриги в Голливуде, будет упоминание любых сюжетных коллизий, потому что вся конструкция картины поддерживает идею автора. Скорее всего он имел в виду чисто фабульную загадку, которая держит зрителя в напряжении до самого умиротворяющего финала, подобно старомодным, неспешным и элегантно разыгранным саспенсам Хичкока. Ее выдавать, конечно, было бы большой подлостью прежде всего по отношению к зрителю. Который будет не только обескуражен необычным для Кроненберга реалистически-бытовым стилем фильма, но и заинтригован тем, как резко режиссер сменит одни клише восприятия на другие, перевернув в середине жанр картины с ног на голову.

То, что у нас выпустили в прокат под маловыразительным названием «Оправданная жестокость», на самом деле является экранизацией комикса «История насилия». Его авторы -- хорошо известный комиксом-антиутопией «Судья Дредд» Джон Вагнер, американец, переехавший в Британию и сочиняющий там свои авторские истории, а также молодой английский художник-график Винс Лок, рисующий черно-белые хоррор-комиксы. Конечно, культура комиксов нам совсем неблизка. Если не знать их с детства, то супергерои, скачущие по стенкам и летающие по небу, кажутся дурно одетыми хулиганами, над которыми висят пузыри их незатейливых эмоций. А между тем комиксы не только возникли параллельно кинематографу, но и развивались, подражая ему раскадровкой, монтажом крупных и средних планов и легко создающимися на бумаге спецэффектами. Новое поколение авторов, пришедших в индустрию рисованных рассказов в 80-е годы, полностью разрушило стереотипы жанра. Их стали интересовать простые, вдруг раскрывающиеся с неожиданной стороны «парни с улицы», а драчливых суперменов они превратили в циничных антигероев, вроде персонажей детективных «нуаров», свободно переходящих границу добра и зла. С этого времени некоторые комиксы называют графическими романами, а режиссеры авторского кино используют их фабульную основу для своих фильмов. В отличие от таких артблокбастеров, как «Город грехов» и «Бэтмен: Начало», «Оправданная жестокость» имеет в основе именно такой свежий продукт комиксовой индустрии, исследующий психологию обычного человека. Или притворяющегося обычным.

Семейная идиллия на фоне провинциального американского городка. Тома Столла (Вигго Мортенсен), владельца городской закусочной, на работу и с работы отвозит любящая жена Эди (Мария Белло), за 15 лет совместной жизни не растерявшая пыла в ежеутреннем и ежевечернем «я тебя люблю». В свободную минутку она готова устроить скромняге-мужу маленький праздник, нацепив тинейджерскую майку и трусики, как бывало когда-то. Том -- образец мужской добродетели: примерный гражданин, отец и любовник, во всех ситуациях уверенно утверждающий прописные истины. Неудивительно, что лучший его друг -- местный шериф, который отдыхает в бесконфликтном поле этого идеального дома от проблем других горожан. Однако проблемы есть и в семье Столлов, они просто еще не знают об этом. Старший сын, воспитанный по моральным прописям, неожиданно обнаруживает в себе, таком правильном и миролюбивом, настоящего зверя. Конечно, причина тому есть -- довел агрессивный игрок из чужой спортивной команды. Но юноше, который еще недавно в ответ на обидное «голубой» рассудительно отвечал, что быть похожим на гея еще не значит быть им, становится не по себе, когда он видит результаты своих точных, доведенных до автоматизма долгими тренировками ударов. И радость победы омрачается пониманием, что отец-пацифист его осудит.

Но тут возникает вторая проблема. Однажды в закусочную Тома зашли два заезжих клиента, по виду обычные хамы, замашки которых хозяин привык терпеливо сносить. Но когда один прижал официантку к стенке, а другой вынул пистолет, Том превратился в супергероя: одним движением выбил оружие из рук противника, а другим вышиб мозги обоим.

Надо видеть растерянное лицо Вигго Мортенсена после того, как его тусклый персонаж совершил все это. Наконец-то Кроненберг показал настоящий уровень этого актера, годящегося на роль Ставрогина или Свидригайлова, но плененного образом Арагорна во «Властелине колец». Фото героя попадает в газеты, телевидение полнится репортажами о происшествии, и в городок слетаются люди из большого города. Они называют Тома чужим именем -- Джоуи -- и просят разобраться с неоконченными делами в Филадельфии. Глава этой шикарной банды (Эд Харрис), разъезжающей на черных авто, настолько демонически убедителен, что даже жена начинает сомневаться в том, кто на самом деле тот человек, от которого она родила двух детей. Зловещие люди из мафии настойчиво ворошат прошлое Тома, о котором он хотел бы забыть. И главное -- вроде бы забыл. Дальше сюжет лучше оставить в покое, потому что в нем начинают проявляться все те мутации человеческой природы, которым посвятил свою лиру Кроненберг и о которых просил не упоминать. Вначале кажется, что для режиссера этот фильм совсем нехарактерен -- ни сюжет, ни жанр, ни стиль вроде бы не выдают знакомого почерка автора. Но почерк, как и автор, на месте и готов предъявить себя в нужный момент.

У Кроненберга репутация сюрреалиста, исследующего эволюцию человека и особо интересующегося трансформациями тела, сверхнормальными способностями и сексуальным экстримом. Его герои всегда зависимы от того, что их возбуждает. Именно этот тип рабства у собственной природы Кроненберг каждый раз дает рассмотреть зрителю -- как сильно увеличенный микроскопом вирус, от которого нет спасения. Не зря, кстати, Кроненберга долго уговаривали снять продолжение фильма «Основной инстинкт». Созданные им образы очень трудно забыть: пишущая машинка-многоножка, взрывающиеся головы сканеров-телепатов, превращение крупного ладного дяденьки в покрытое слизью насекомое и прочие ужасы, годящиеся вроде бы только для макулатурного чтива. Однако Кроненберг при этом является одним из самых серьезных и последовательных авторов мирового кино. Он не считает зазорным брать откровенно «мусорные» сюжеты, потому что сюжет в его фильме всегда подчинен идее автора, а не потребности угодить зрителю. С азартом следователя по особым делам режиссер старается расколоть современного человека, чтобы тот обнаружил в себе необъяснимые мутации сознания («Паук»), или дает ему возможность стать мухой («Муха»), сороконожкой («Голый завтрак»), провидцем («Мертвая зона»), виртуальным наркоманом («Экзистенция») или сексуально помешанным адреналинщиком («Автокатастрофа»), выращивая глобальные метафоры из таких, казалось бы, частных и фантастических ситуаций. Даже рекламные ролики для фирмы «Найк» он превратил в медитацию на тему метаморфоз и трансформаций. Но было бы опрометчиво считать его изощренным и даже извращенным критиком пороков общества или, боже упаси, греховной природы человека. Фильмы Кроненберга, что бы ни случалось на экране, всегда кристально чисты в смысле отношения автора к материалу. Он восхищенно и с подлинной страстью медитирует над тем, что другие режиссеры превращают в бессмысленное жанровое кино. Он дает зрителю возможность, посмотрев кино, разобраться в себе.

Если отбросить частности, то этого режиссера всегда интересует онтологический вопрос: властен, в конце концов, человек над своей судьбой или нет? До сих пор по Кроненбергу вроде бы получалось, что не очень. И вот в «Оправданной жестокости» его герой впервые дважды изменяет свою судьбу, хотя противиться ей очень нелегко. Кажется, что в Тома Столла вселяется другой человек -- был парень безобидной мухой, а стал пауком-охотником. Вигго Мортенсен этой ролью совершает прорыв в высшую актерскую лигу. Его бесцветная обычность и затушеванная манера игры как нельзя лучше подходят для того, чтобы выстроить в первой части фильма героя-обманку, тихого среднего американца, довольного своей средней жизнью, в середине фильма превратиться из доктора Джекила в мистера Хайда, а в финале вернуться домой, сесть за стол, накрытый к ужину, и все вернуть на свои места. В отличие от жидкого терминатора для этого ему не нужны спецэффекты. Он использует основной инстинкт -- самосохранение.