Вопрос об "ангальтском серебре", подробно освещенный нашей газетой (см. «Время новостей» от 12 мая), до сих пор так и не получил решения. Хранящиеся с 1952 года в Эрмитаже и являвшиеся частью коллекции рода Ангальт серебряный кубок XVI века и 17 уникальных серебряных скульптур рубежа XVII--XVIII веков работы аугсбургских мастеров, до сих пор являются объектом претензий со стороны представителя рода, принца Эдуарда фон Ангальта. Принц требует их возвращения, утверждая, что его отец Иоахим Эрнст фон Ангальт является жертвой двух тоталитарных режимов: при нацистах он был отправлен в Дахау, а после войны -- в спецлагерь НКВД, где и умер.

Генеральная прокуратура России реабилитировала Иоахима Эрнста фон Ангальта еще в 90-х. Претензии наследника были поддержаны Минкультом РФ, а также некоторыми представителями российской общественности, предложившими вернуть ценности «в качестве жеста доброй воли». Законных оснований для возвращения коллекции тем не менее до сих пор нет, а судьба их владельца представляется при детальном рассмотрении далеко не столь однозначной. Дополнительные сведения о судьбе принца получены занимающейся расследованием обстоятельств дела ведущим научным сотрудником Государственного Эрмитажа Юлией Кантор, и документы, их подтверждающие, представлены недавно в Министерство культуры. Выдержки из них и подробности развернувшейся в последние полгода дискуссии Юлия КАНТОР предлагает вниманию читателей.

Освобожден по приказу Гиммлера

Из письма Генеральной прокуратуры Эдуарду фон Ангальту, сыну репрессированного принца, от 19 мая 1992 года:

Согласно имеющимся материалам, Ангальт Иоахим Эрнст был арестован 3 сентября 1945 г. опергруппой НКВД г. Эйслебена в Германии за предполагаемое членство в фашистской партии и как крупный землевладелец и помещен в спецлагерь. Доказательства, подтверждающие его связь с фашистской партией, отсутствуют.

Однако из Федерального архива Берлина (фонд «Центральная картотека членов НСДАП») я получила учетную карточку члена НСДАП с 1 ноября 1939 года Иоахима Эрнста фон Ангальта. В карточке нет никаких указаний на взыскания "по партийной линии", тем более -- свидетельства об исключении. Что косвенно указывает на отсутствие политических мотивов ареста принца властями Рейха -- в ином случае его бы не оставили в партии.

К осени 1939-го относится и регистрационная карточка военнослужащего -- офицера вермахта, полученная в берлинской «Немецкой службе информации о бывших служащих вермахта». «Немецкой службой информации» предоставлена и архивная выписка: фон Ангальт как служащий вермахта зарегистрирован 21 сентября 1939 года в штабе второго запасного пехотного батальона, дислоцированного в Хальберштадте.

Теперь о Дахау. Эдуард фон Ангальт настаивает на том, что его отец попал туда как антифашист. Однако никаких этому доказательств не приводят ни он, ни его адвокаты. Нигде не фигурирует информация о том, признан ли фон Ангальт жертвой нацизма в Германии. (Этот вопрос является темой дальнейшего исследования.) Принц, как свидетельствует архивная выписка из мемориала «Дахау», попал в концлагерь на "принудительные работы". Эту "квалификацию" присваивали в основном "асоциальным элементам" -- так прокомментировали ситуацию в мемориальном комплексе.

Из ответа Центрального архива ФСБ РФ на запрос Эрмитажа:

Как видно из единственного протокола допроса И.-Э. фон Ангальта от 3 сентября 1945 г., в концентрационном лагере Дахау он находился... после ареста криминальной полицией в г. Берлине.

Если бы принц был арестован как антифашист, арестом должно было заниматься гестапо. Кроме того, Ангальт был освобожден менее чем через три месяца после ареста. «Политические» столь коротких сроков, тем более во время войны, не получали. В справке, выданной при освобождении из Дахау, никаких упоминаний о причинах освобождения (окончание срока, амнистия, оправдание или что-либо иное) нет.

В уже цитировавшейся справке из архива сказано: в Дахау принц не был допрошен ни разу. Из Дахау он был освобожден по приказу Гиммлера и отпущен домой в г. Дессау.

Показания арестованного на допросе в НКВД -- не самый надежный источник. Но это данные первого допроса, проведенного сразу после ареста... Трудно представить, что они выдуманы.

Конфискация имущества не применялась

Для Эдуарда фон Ангальта вопросы реабилитации отца и претензии на имущество шли одним блоком. Он приехал в Россию зимой 1991/92 года, как руководитель благотворительной организации "Лебенсбрюкке" ("Мост жизни"), привозившей в Петербург гуманитарную помощь. В это же время Ангальт занимался реабилитацией отца, которая и была проведена в декабре 1992 года -- то есть менее года спустя после подачи запроса. Вопрос о фамильном серебре впервые всплыл еще до реабилитации.

Из справки Генеральной прокуратуры от 19 мая 1992 года:

Не имеется сведений и о применении советскими властями каких-либо мер конфискационного характера.

Эту информацию повторяет и другая справка, от 10 декабря 1992 года, выданная Генпрокуратурой одновременно со справкой о реабилитации. Два года спустя пострадавшим от политических репрессий был признан и сам Эдуард фон Ангальт -- как сын незаконно репрессированного.

15 марта 1994 года Генпрокуратура писала Эдуарду фон Ангальту:

В имеющихся архивных материалах сведений о том, что органами советской военной администрации предпринимались какие-либо конфискационные меры в отношении собственности Иоахима Эрнста герцога фон Ангальта, не содержится. В случае если ваш семейный или государственные архивы Германии располагают документами, подтверждающими конфискацию либо изъятие собственности Иоахима фон Ангальта в связи с его репрессией, полагаю, что Ваше государство изыщет возможность к восстановлению в гражданских правах его наследников. Сведений о наличии таких документов до сих пор нет.

Министерство культуры, вынужденное теперь заниматься решением проблемы "ангальтского серебра", демонстрирует, что находится "над схваткой". В интервью газете "Культура", опубликованном в мае 2005 года, заместитель руководителя Федеральной службы по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия Анатолий Вилков так описал судьбу Иоахима фон Ангальта. Как известно, во время войны герцог работал на заводе, где трудились русские военнопленные, и снабжал их лекарствами. За это фашисты посадили его в Дахау, где он содержался до прихода Красной армии. На следующий день его взяли органы НКВД и опять посадили. Герцог Ангальтский скончался в 1948 году в заключении. У его семьи было фамильное серебро, которое с началом войны поместили в один из банков. Все эти столовые предметы XVI--XVII веков были уникальными. В начале 90-х наша Генеральная прокуратура реабилитировала герцога как жертву политических репрессий. А вскоре в Эрмитаже были обнаружены 18 предметов из фамильной коллекции. Но установить, что эти вещи попали к нам в связи с арестом НКВД, так и не удалось. Так что возвращение коллекции наследникам герцога -- это наш жест доброй воли, который обязательно будет сделан.

Подтвердить процитированную выше информацию о причинах попадания герцога в Дахау не удается. Помимо неверно названного года смерти Ангальта есть и другие неточности: "до прихода Красной армии" в Дахау герцог содержаться не мог -- она туда не приходила. Баварию и концлагерь Дахау в апреле 1945-го освобождали американцы. Ангальт был выпущен оттуда ровно на год раньше. И наконец, о фамильных предметах, после реабилитации Ангальта "вскоре обнаруженных в Эрмитаже". Эти предметы -- настольные серебряные скульптуры -- находятся в Эрмитаже с 50-х годов и экспонируются как часть коллекции прусского серебра. Об этом директор Эрмитажа сообщил Анатолию Вилкову еще в 2002 году.

Из информационной записки директора Эрмитажа Михаила Пиотровского:

В ответ на Ваше письмо от 27.03.02 г. сообщаем, что указанные в запросе предметы (17 серебряных статуэток и серебряный кубок) поступили в Государственный Эрмитаж в 1951 г. из Гохрана по актам... от 19.06.51.

С 1951 г. они находятся в составе коллекций Государственного Эрмитажа на постоянном материально-ответственном хранении, внесены в учетные документы музея: книгу поступлений, инвентарь с шифром "Э" и драгинвентарь и являются государственной собственностью России.

Такую же настойчивую неосведомленность проявляют и некоторые сторонние наблюдатели, пристально следящие за "ангальтской историей". Среди них -- член Совета Федерации от республики Тува Людмила Нарусова, в поле зрения которой "ангальтская тема" находится с 1992 года -- то есть с самого начала. Свою точку зрения сенатор изложила в эфире «Радио Свобода» 1 октября 2005 года. Рассказав о знакомстве с принцем Ангальтом, которое состоялось в 1991 году, г-жа Нарусова предложила слушателям свою версию: Его отец имел в Германии коллекцию серебряных кубков, которая была в семье с XVII века. В конце войны он был как антифашист помещен в концентрационный лагерь в Дахау, затем, в 1945 году, он был освобожден. Когда пришла Советская армия, то НКВД снова посадило его в лагерь за якобы сотрудничество с фашистами. На этот раз, посаженный НКВД, он умер в лагере. Ангальт рассказал мне о том, что эти кубки находятся в Эрмитаже. Речь не шла о том, чтобы их ему вернули. Речь шла о реабилитации отца. Началось довольно длительное прохождение всех проверок в Генеральной прокуратуре, которая всегда была политизирована, тем более тогда. Тем не менее Генеральная прокуратора дала заключение о том, что его отец был невинно осужден, репрессирован и подлежит реабилитации. Таким образом, вопрос о возврате ангальтских кубков подпадает под действие закона о возвращении имущества незаконно репрессированным по реабилитации, а не по перемещенным ценностям.

В той же программе мною были озвучены цитировавшиеся в этой статье документы, но они, видимо, показались Людмиле Нарусовой неубедительными. Как и те, что опубликованы в моей статье во "Времени новостей", с которой сенатор знакома.

"Ангальтское серебро" для Эрмитажа далеко не первая история, связанная с перемещенным искусством. Хранившиеся в музее с послевоенного времени витражи франкфуртской Мариенкирхе -- предметы религиозного культа, подпадающие под действие закона о перемещенных ценностях, вернулись в Германию после принятия Госдумой соответствующего федерального закона. Находившаяся в Эрмитаже с 70-х годов коллекция рисунков бременской Кунстхалле, вывезенная из Германии капитаном Балдиным без каких-либо документов, также в соответствии с законом должна была почти три года назад вернуться в Бремен. (Но покинув Петербург, осела в Москве, в недрах Минкульта.) В обоих этих случаях дилеммы "отдавать -- не отдавать" для музея не существовало: для передачи были неоспоримые юридические основания. С "ангальтским серебром" ситуация несколько иная.

Позиция Эрмитажа, сформулированная Михаилом Пиотровским, остается неизменной: исключение вещей из музейной коллекции и, следовательно, из государственной собственности России может быть осуществлено только в случае принятия соответствующего федерального закона или по решению суда, а не как надзаконный "жест доброй воли". Иначе подобные жесты превращаются из актов примирения в оскорбительные по отношению к исторической памяти и унизительные для России политические сделки.