Пожалуй, не найдется среди русских комиков человека, про которого часто уже при жизни и почти всегда после смерти не говорили бы: а ведь ему и серьезные роли были по плечу. Популярность -- дело, конечно, хорошее, но до конца он все же не реализовался. Гамлета не сыграл, короля Лира, до чеховских пьес руки не дошли и т.д. С одной стороны, это с легкостью объясняется тем, что в стране, где художнику вменялось в обязанность помнить, что он еще и гражданин, жанр чистой комедии не мог быть особенно в чести. С другой -- реальным положением вещей. Чистых комиков русская сцена и русский экран действительно почти не знали. У нас не было своих Фернанделя или Луи де Фюнеса. Был лирический (или романтический) комик Андрей Миронов, комик с трагическим надрывом Анатолий Папанов. И даже клоун Юрий Никулин сыграл -- и сыграл превосходно -- в «Двадцати днях без войны» Алексея Германа. Евгений Леонов в этом смысле не исключение.

Удивительно, но человека, почитавшегося едва ли не главным комедийным артистом страны, чрезвычайно сложно представить себе в какой-нибудь бродвейской комедии, которыми активно пробавляются сейчас звезды советских времен. И не потому, что высокое назначение художника не позволило бы ему участвовать в антрепризном чесе. Про «позволило -- не позволило» можно только гадать. Просто комедии эти совсем не отвечают природе его таланта. Глупо же предлагать мистеру Бину сыграть роль в пьесе Островского.

Всенародная слава пришла к Леонову после «Полосатого рейса», где он впервые в истории советского кинематографа предстал перед целомудренным отечественным зрителем в чем мать родила. Но эта кинематографическая «путевка в жизнь» так и осталась едва ли не единственной комедией положений в его репертуаре. Тему маленького добродушного человека, боящегося людей не меньше тигров, он разовьет потом в совсем другом ключе. Квинтэссенцией его кинематографических поисков станет Сарафанов из «Старшего брата» Александра Вампилова, театральных -- Тевье-молочник из «Поминальной молитвы». Роли этих обаятельных недотеп, которых жизнь все время ставит в затруднительные обстоятельства и которые побеждают эти обстоятельства любовью, терпением и добротой, при всем желании не отнесешь по ведомству комедийных. Ведь сложно хохотать над тем, кому сострадаешь.

Тевье-молочник -- это вообще отдельный сюжет. Сразу после генеральной репетиции по Москве поползли слухи, что Леонов играет необыкновенно. Но премьера не состоялась. У артиста случился обширный инфаркт, и немецкие врачи буквально вытащили его с того света. Спасибо, что вытащили. Во-первых, они продлили ему жизнь. Во-вторых, дали возможность сыграть главную театральную роль, уже заглянув по ту строну бытия. Видимо, еще и поэтому она прозвучала так остро и пронзительно.

Был ли вообще Леонов комиком -- вопрос непростой. Ведь «казаться смешным» и «оказываться в смешном положении» совсем не одно и то же. Комик -- это тот, кто из кожи вон лезет, чтобы развеселить народ. Кривляется, на ушах стоит. Как Джим Керри, имеет пластилиновое лицо. Но Леонов никогда не кривлялся. Ему и незачем было. Он вызывал не смех, а улыбку, и вызывал одним своим появлением. Еще до того, как успевал открыть рот.

Единственное, что действительно роднило Леонова с плеядой комедийных артистов, -- удивительная верность самому себе и своему типажу. Драматический артист, как правило, стремится раствориться в персонаже. Леонов растворял персонажей в себе. О нем невозможно было сказать, как о Вячеславе Тихонове: «А вот Штирлиц идет». Или как о Борисе Бабочкине: «Ой, смотрите, Чапаев». Это не он был Винни-Пухом, а Винни-Пух -- им. В «Обыкновенном чуде» он появляется на экране и говорит: «Здравствуйте, я -- король». А все думают про себя: ну какой же это король, это Леонов. Ах, какой милый, как здорово придумал яд в стакан подсыпать. Роль того же самого короля в свое время сыграл в кино Эраст Гарин. Зло сыграл, точнее по отношению к автору. А зрители все рано вспоминают Леонова. Не персонажа его, а его как такового. Ведь понятно, что он только притворяется злым, как Доцент из «Джентльменов удачи». А на самом деле наверняка работает в детском саду. И вообще он очень хороший человек. Совершенно такой же, как мы.

Именно в расчете на эту феноменальную узнаваемость артиста и одновременно соизмеримость его с каждым, кто сидит в зале, Марк Захаров поставил в 1975 году своего парадоксального «Иванова». Он радикально переосмыслил пьесу и образ ее главного героя, превратив его в антигероя, рядового ничем не примечательного интеллигента. Леонов должен был сыграть в этом спектакле не Иванова, а Иванова. Но -- вопреки замыслу -- он, как всегда, сыграл самого себя. Не Иванова, а Леонова. Недотыкомку с виноватой улыбкой, хрипловатым голосом и пластикой медведя из того сказочного леса, в котором живут благовоспитанный Кролик, наивный Пятачок и очень мудрая Сова.